Джон Осборн. Оглянись во гневе
Пьеса в трех действиях. Перевод Д.Урнова
Москва, изд-во "Искусство", 1978
OCR & spellcheck: Ольга Амелина, август 2005


Посвящается отцу


ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Д ж и м м и  П о р т е р.
К л и ф ф  Л ь ю и с.
Э л и с о н  П о р т е р.
Е л е н а  Ч а р л з.
П о л к о в н и к  Р е д ф е р н.


Действие происходит в однокомнатной квартире Портеров. Средняя Англия. Наше время.

Действие первое.
    Ранний вечер.

Действие второе.
    Картина первая - две недели спустя.
    Картина вторая - на следующий день.

Действие третье.
    Картина первая - несколько месяцев спустя.
    Картина вторая - через несколько минут.



ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Однокомнатная квартира Портеров в одном из крупных городов Средней Англии. Ранний апрельский вечер.
Сцена представляет собой довольно просторную мансарду на верхнем этаже большого дома в стиле прошлого века. Потолок круто спускается слева направо. Внизу справа два окна. Перед ними туалетный столик из темного дерева. Обстановка в основном скромная и весьма подержанная. В глубине справа почти во всю длину задней стены стоит двуспальная кровать. Остальное пространство этой стены занято книжными полками. Справа перед кроватью массивный комод, заваленный книгами, галстуками и всякими случайными предметами; среди них потрепанные игрушки — плюшевый медведь и пушистая белка. Слева дверь. Возле нее небольшая вешалка. Большую часть левой стены, почти целиком занимает огромное окно. Выходит это окно на лестницу, но солнечный свет все-таки проникает через него. Около вешалки газовая плита и деревянный буфет, на котором стоит радиоприемник. В центре — прочный обеденный стол и три стула. Впереди слева и справа два глубоких потертых кожаных кресла.
Когда поднимается занавес, Джимми и Клифф сидят каждый в своем кресле. Видны лишь две пары, ног, торчащих из-за газет. Оба читают, их окружают горы газет. Скоро мы их разглядим. Джимми — высокий худощавый молодой человек лет двадцати пяти, одетый в поношенную спортивную куртку и тренировочные брюки. Курит трубку, облака дыма от которой наполняют комнату. Джимми представляет собой раздражающую смесь искренности и насмешливой злости, мягкости и беззастенчивой жестокости. Он нетерпеливый, навязчивый и самолюбивый — сочетание, которое может равно оттолкнуть и чувствительных и бесчувственных. Въедливая и бескомпромиссная честность, которая ему свойственна, привлечет немногих. Одним он покажется чувствительным до неприличия, другим — просто крикуном. Столь яркий темперамент помогает ему почти всегда оставлять за собой последнее слово. Клифф одних лет с Джимми, невысокий, темноволосый, коренастый, на нем свитер и серые новые, но совершенно мятые брюки. Он спокоен и медлителен до апатии. На его грустном лице лежит печать природного ума — достояние самоучки. Если Джимми отталкивает от себя людей, то Клифф не может не вызывать симпатии или хотя бы внешнего расположения даже у людей осторожных. Он — неизбежная, умиротворяющая
противоположность Джимми.
Слева, возле буфета, стоит Элисон. Она склонилась над гладильной доской. Рядом с ней груда белья. Элисон — наиболее трудно уловимый характер в этой сложной полифонии из трех человек. Она — в другом ключе: нечто вроде нежной мелодии, которая тонет в звуках джаза — в присутствии двух грубоватых парней. На ней рваная, но дорогая юбка и вишнево-красная рубашка Джимми навыпуск. Однако, как ни странно, выглядит она в этом наряде весьма элегантно. Элисон примерно одних лет с мужчинами. Их диковатый внешний вид еще ярче оттеняет ее красоту. Она высокого роста, изящная шатенка с тонкими чертами породистого лица. В ее больших и
глубоких глазах есть какая-то затаенная строптивость, которая заставляет с ней считаться.
В комнате тихо и дымно. Слышен только стук утюга о гладильную доску. Стоит один из прохладных весенних
вечеров, весь в облаках и тенях. Неожиданно Джимми швыряет газету на пол.


Д ж и м м и. И зачем я занимаюсь этим каждое воскресенье? Ведь даже обзоры новинок те же самые, что на прошлой неделе. Книги новые — обзоры старые. Ты свою дочитал?
К л и ф ф. Нет еще.
Д ж и м м и. Я осилил целых три колонки об английском романе. До черта французских слов. Ты не чувствуешь себя полным невеждой после чтения газет?
К л и ф ф. Не чувствую.
Д ж и м м и. Ты и так ничего не знаешь. Плебей. (К Элисон.) Послушай, а как реагирует благородная публика?
Э л и с о н (рассеянно). Что?
Д ж и м м и. Я говорю, ты после чтения газет, конечно, не сомневаешься в своих умственных способностях?
Э л и с о н. А-а... Я еще сегодня газет не читала.
Д ж и м м и. Не о том речь. Я вообще...
К л и ф ф. Оставь бедную девочку в покое. Она занята.
Д ж и м м и. Скажите! Она же может ответить! Ты можешь ответить? Высказать свое мнение? Или бремя белой женщины слишком давит тебе на мозги?
Э л и с о н. Извини. Я не прислушивалась.
Д ж и м м и. Разумеется! Этот проклятый Джимми о чем-то там бормочет, а всем это уже надоело и все хотят спать. И Элисон зевает первой.
К л и ф ф. Слушай, оставь ее в покое.
Д ж и м м и (кричит). Отлично, дорогая! Спи спокойно! Это всего-навсего я обращался к тебе с вопросом. Не забыла этого слова? Прости, ради бога.
К л и ф ф. Не вопи. Я читаю.
Д ж и м м и. Напрасный труд, ты все равно ничего не поймешь.
К л и ф ф. Мм...
Д ж и м м и. Ты слишком туп.
К л и ф ф. Да, и не образован. А теперь заткнись, ладно?
Д ж и м м и. А почему тебе не попросить мою жену объяснять тебе прочитанное? Она же у нас образованная. (К Элисон.) Верно?
К л и ф ф (продолжая читать, толкает его ногой). Да оставь же ее в покое.
Д ж и м м и. Сделай это еще раз, бандит, и я тебе уши оборву. (Выбивает газету у Клиффа из рук.)
К л и ф ф (наклонившись). Слушай, я занят самообразованием. Не мешай мне, болван. Отдай. (Протягивает руку за газетой.)
Э л и с о н. Ради бога, Джимми, верни ему газету! Я не могу сосредоточиться.
К л и ф ф. Вот видишь, давай газету. Она не может сосредоточиться.
Д ж и м м и. Не может сосредоточиться! (Швыряет Клиффу газету.) Да у нее уже давно в голове нет ни одной мысли! Что, не правда?
Э л и с о н. Правда.
Д ж и м м и (поднимает с полу газету). Я проголодался.
Э л и с о н. Не может быть! Так скоро?
К л и ф ф. Прожорливая свинья.
Д ж и м м и. Никакая не свинья. Просто люблю поесть, вот и все.
К л и ф ф. Люблю поесть! Ты как сексуальный маньяк, только у тебя все направлено на жратву. Погоди, парень, попадешь во «Всемирные новости»: Джеймс Портер, двадцати пяти лет, осужден на прошлой неделе за преступную связь с кочаном капусты и банкой консервированной фасоли. Обвиняемый жаловался на недомогание и обмороки. Он просил принять во внимание как смягчающее обстоятельство тот факт, что служит начальником противовоздушной обороны.
Д ж и м м и (ухмыляясь). Действительно, люблю поесть. Хотел бы вот так же всласть пожить. Ты что-нибудь имеешь против?
К л и ф ф. Не вижу никакой пользы в том, что ты много ешь. Ты совершенно не толстеешь.
Д ж и м м и. Мы не толстеем. Я уже пытался тебе объяснить. В нас все перегорает. Теперь заткнись, я буду читать. Можешь подогреть мне чаю.
К л и ф ф. Господи, ты же выдул целый чайник! Мне досталась только одна чашка.
Д ж и м м и. Ну и что? Поставь еще.
К л и ф ф (к Элисон). Подтверди, что я выпил только одну чашку!
Э л и с о н (не поднимая, головы). Да.
К л и ф ф. Слышал? И она выпила одну чашку. Я видел. А ты вылакал все остальное.
Д ж и м м и (читая газету). Поставь чайник.
К л и ф ф. Сам поставь. Ты смял мою газету.
Д ж и м м и. В этом доме один я знаю, как нужно обращаться с газетами и со всем прочим. (Берет другую газету.) Тут девушка интересуется, потеряет ли ее ухажер уважение к ней, если она даст ему то, что он у нее просит. Глупая тварь.
К л и ф ф. Попадись она мне, я бы ей растолковал.
Д ж и м м и. И кому только нужен этот бред? (Отбрасывает газету прочь.) Ты уже прочел достойную доверия газету?
К л и ф ф. Какую?
Д ж и м м и. В воскресенье выходят всего две достойные доверия газеты. Одна у тебя в руках и вот эта. Давай меняться!
К л и ф ф. С удовольствием.

Меняются газетами.

Я читал статью епископа Бромлейского. (Протягивает руку к Элисон.) Как ты, дорогая?
Э л и с о н (улыбаясь). Ничего, спасибо.
К л и ф ф (берет ее за руку). Почему бы тебе не бросить все и не отдохнуть?
Э л и с о н (улыбнувшись). Мне осталось немного.
К л и ф ф (целует ей руку и забирает ее пальцы в рот). Она у нас очаровательная, правда?
Д ж и м м и. Мне все это говорят. (Встречается взглядом с Элисон.)
К л и ф ф. Какая милая и нежная лапка. Очень хочется откусить.
Э л и с о н. Перестань. Я сожгу его рубашку.
Д ж и м м и. Отдай ей пальцы и не распускай слюней. Что говорит епископ Бромлейский?
К л и ф ф (отпуская Элисон). Здесь говорится, что он выступил с трогательным обращением ко всем христианам, призывая их всеми силами способствовать производству водородной бомбы.
Д ж и м м и. Действительно, трогает до глубины души. (К Элисон.) Тебя трогает, дорогая?
Э л и с о н. Разумеется.
Д ж и м м и. Ну вот, и моя жена тронута. Надо посылать епископу пожертвование. Что он там еще сказал? Там-ти-там, та-та-там. Ясно. Епископ обиделся на чье-то заявление, будто он поддерживает богатых против бедных. Он подчеркнул, что не признает классовых различий. «Эту идею нам настойчиво и злонамеренно навязывает рабочий класс». Какая прелесть!

Джимми смотрит, как они будут реагировать на прочитанное, но Клифф занят своей газетой,
а Элисон прилежно гладит.

(Клиффу.) Ты это читал?
К л и ф ф. Что тебе?

Джимми понимает, что им не до него, однако мириться с этим не хочет.

Д ж и м м и (к Элисон). Тебе не кажется, что это мог бы написать твой отец?
Э л и с о н. Что именно?
Д ж и м м и. Да то самое, что я читал.
Э л и с о н. С какой стати он должен это писать?
Д ж и м м и. А очень в его стиле.
Э л и с о н. Разве?
Д ж и м м и. Слушай, а может быть, епископ Бромлейский — это его псевдоним?
К л и ф ф. Не обращай внимания. Ему приспичило кого-нибудь обидеть. Он теперь к чему угодно прицепится.
Д ж и м м и (пользуясь, пока есть слушатели). А ты читал про женщину, которая пошла на митинг американских евангелистов на Эрлс Корт? Она полезла вперед объявить, что она за любовь или что там у них, и в толпе новообращенных, которые рвались туда же, ей сломали два ребра и проломили голову. Она вопила, как резаная, но кого это встревожит, если полсотни тысяч людей во всю глотку орут «Вперед, Христово воинство»? (Порывисто поднимает голову, ожидая ответа.)


Клифф и Элисон молчат.

Иногда мне кажется, я ничего вокруг не понимаю. Как насчет чая?
К л и ф ф (уткнувшись в газету). Какого чая?
Д ж и м м и. Поставь чайник.

Элисон глядит на него.

Э л и с о н. Ты хочешь чаю?
Д ж и м м и. Не знаю. Пожалуй, нет, не хочу.
Э л и с о н. А ты, Клифф?
Д ж и м м и. И он не хочет. Долго ты еще провозишься?
Э л и с о н. Скоро закончу.
Д ж и м м и. Господи, как я ненавижу воскресенья! Вечно тоска и однообразие. И никуда от этого не денешься. Вечно одно и то же: газеты, чай, стук утюга. Несколько часов — и долой еще одна неделя. Уходит молодость! Вы это понимаете?
К л и ф ф (опуская газету на пол). В чем дело?
Д ж и м м и (безразличным тоном). Так, ничего. Будь ты проклят, будьте вы оба прокляты, черт с вами со всеми.
К л и ф ф. Может, сходим в кино? (К Элисон.) Как ты на это смотришь, дорогая?
Э л и с о н. Я, наверное, не смогу. Может, Джимми пойдет?
Д ж и м м и. Чтобы воскресная шпана, пробившись в первые ряды, испортила мне вечер? Благодарю. (Пауза.) Ты читал последнюю статью Пристли? Впрочем, что я спрашиваю. Конечно, не читал. Чего ради только я каждую неделю трачу девять пенсов на эту проклятую газету? Кроме меня, ее никто не читает. Всем все безразлично. Все пребывают в состоянии упоительной лени. Я с вами скоро вообще обалдею. Уверен, вы поставили своей целью свести меня с ума. Боже мой, как хочется хоть какого-то душевного подъема, хоть совсем немного. Просто услышать теплый, проникновенный голос — «Господи!» (Театральным жестом бьет себя в грудь.) «Господи! Я живой!» Есть мысль — немного поиграем? Давайте притворимся, что мы человеческие существа и действительно живем. Почему для смеха не повалять дурака? Притворимся, будто мы люди. (По очереди смотрит на Клиффа и Элисон.) Да, видно, перевелись души, которые можно расшевелить.
К л и ф ф. А что он сказал?
Д ж и м м и (возмущенный, что ему мешают злить Элисон). Кто — он?
К л и ф ф. Мистер Пристли.
Д ж и м м и. То же, что всегда. Он похож на ее папашу, который из своей комфортабельной пустыни, не ведающей избирательных прав, вперял такой же умиротворенный взор во времена былого благоденствия. Какого черта ты испортил свои брюки?
К л и ф ф. А в чем дело?
Д ж и м м и. Это что, те самые брюки, которые ты купил на прошлой неделе? Полюбуйся, что он сделал с новыми брюками.
Э л и с о н. Клифф, ты неряха. На них страшно смотреть.
Д ж и м м и. Истратил массу денег на новые брюки — и валяешься в них, как дикарь. Что бы ты стал делать, если бы я не следил за тобой?
К л и ф ф (ухмыляясь). Не представляю. (К Элисон.) Дорогая, что бы я стал делать?
Э л и с о н. Ты бы лучше снял брюки.
Д ж и м м и. Вот-вот. Снимай, я тебя выпорю.
Э л и с о н. Дай, я их выглажу, пока утюг горячий.
К л и ф ф. Ладно. (Начинает снимать брюки.) Только сперва из карманов все выну. (Вынимает ключи, спички, носовой платок.)
Д ж и м м и. Будь добр, дай спички.
К л и ф ф. Опять будешь дымить своей трубкой? Всю квартиру провонял. (К Элисон.) Согласись — ужасный запах.

Джимми отбирает у него спички и закуривает.

Э л и с о н. Мне все равно. Я привыкла.
Д ж и м м и. Она к чему хочешь привыкнет. Если бы она умерла и очнулась в раю, то, наверное, уже через пять минут чувствовала бы себя как дома.
К л и ф ф (передавая Элисон брюки). Спасибо, дорогая. Дай мне, пожалуйста, сигарету.
Д ж и м м и. Не давай ему.
К л и ф ф. Я не могу больше выносить вонь от твоей трубки. Мне нужно закурить тоже.
Д ж и м м и. А мне кажется, доктор запретил тебе курить.
К л и ф ф. Заткнется он когда-нибудь или нет?
Д ж и м м и. Ладно, валяй. Вот где твоя язва! Добивайся приступа, если тебе так хочется. Я умываю руки. Все, умываю руки. Надоело заботиться о других. Себе дороже.

Элисон дает Клиффу сигарету. Они закуривают, и Элисон опять начинает гладить.

Никто ни о чем не думает, всем все равно. Нет ни веры, ни убеждений, ни малейшего душевного подъема. Так очередной воскресный вечер.

Клифф, в трусах и свитере, снова садится в кресло.

Д ж и м м и. Хоть бы концерт какой-нибудь послушать. (Поднимает с полу радиопрограмму.) Слушай! (Толкает Клиффа ногой.) Поставь чаю.

Клифф ворчит в ответ, он снова погрузился в чтение.

Ага, вот. Воан-Уильямс. Это уже почти удача. Сильное, простое, английское. Вообще-то среди людей моего толка горячих патриотов не найдешь. Кто-то сказал... как же это... «наша кухня из Парижа». Смешно! «Политика из Москвы, мораль из Порт-Саида». Что-то вроде этого. Кто же это сказал? (Пауза.) Впрочем, для тебя это имя все равно будет звук пустой. Очень неприятно сознавать, но я иногда хорошо понимаю, что должен был чувствовать ее папаша, вернувшись из Индии после долголетней отлучки. Ведь какая была у них там завидная жизнь! Домашнее печенье, крокет, светлые мысли, белые костюмы. Круглый год июль, чуть не сутки напролет солнце, изящные книжечки стихов, хрустящее белье, крахмальный аромат. Сплошная романтика! Липовая, конечно. Ведь когда-нибудь должен идти дождь. А все-таки мне этого жаль, даже фальшивого. Если нет своего мира, то неплохо пожалеть о чужом, пусть ушедшем. Видимо, я становлюсь сентиментальным. Но должен сказать, что в американский век довольно скучно жить, если ты сам не американец, разумеется. Возможно, наши дети сплошь станут американцами. Это мысль, а? (Толкает Клиффа, кричит.) Я говорю, это мысль!
К л и ф ф. Серьезно?
Д ж и м м и. Что ты сидишь, как мешок? Я думал, ты согреешь чаю.

Клифф ворчит.

(Поворачивается к Элисон.) Что, твой Вебстер появится сегодня вечером?
Э л и с о н. Может, заскочит. Ты знаешь, какой он.
Д ж и м м и. Надеюсь, не заскочит. Только Вебстера мне сегодня не хватало.
Э л и с о н. Мне помнится, ты сам говорил, что он единственный человек, с которым ты находишь общий язык.
Д ж и м м и. Правильно. Но мы говорим все же на разных диалектах, хотя и одного языка. Мне он нравится. Он кусачий и колючий, способен...
Э л и с о н. Воодушевиться?
Д ж и м м и. Верно. Когда он появляется здесь, я чувствую прилив сил. Он не любит меня, но дает мне нечто такое, чего я не могу получить у других. Ведь с тех пор, как...
Э л и с о н. Уже понятно: с тех пор, как ты жил с Мадлен... (Берет выглаженные вещи, идет к кровати.)
К л и ф ф (из-за газеты). Какой Мадлен?
Э л и с о н. Проснись, милый. Ты много раз слышал о Мадлен. Это была его любовница. Вспомнил? Ему тогда было четырнадцать лет. Или тринадцать?
Д ж и м м и. Восемнадцать.
Э л и с о н. Он всем обязан Мадлен.
К л и ф ф. Я всегда путаю твоих женщин. Это та, что годилась тебе в матери?
Д ж и м м и. Она была старше только на десять лет.
К л и ф ф. Да ты у нас просто Дон-Жуан!
Д ж и м м и. Когда же будет концерт? (Просматривает газету.)
К л и ф ф (зевает). Я совсем сплю. Страшно подумать, что завтра придется торчать в нашей гнусной лавочке. Может, ты поторгуешь, а я хоть высплюсь?
Д ж и м м и. Мне нужно на фабрику за товаром, так что уж придется тебе поработать. Через пять минут концерт начнется.

Элисон вернулась к гладильной доске. Она стоит скрестив руки на груди и курит, задумчиво глядя в одну точку.

Д ж и м м и. В одном ее мизинце было больше жизни, чем в вас обоих, вместе взятых.
К л и ф ф. У кого?
Э л и с о н. У Мадлен, конечно.
Д ж и м м и. У нее был потрясающий интерес ко всему на свете — к вещам, людям. Это не было любопытство на примитивном уровне. С нею я пережил восхитительное чувство — будто я проснулся и все вижу.

Элисон начинает гладить брюки Клиффа.

К л и ф ф (из-за газеты). Пожалуй, я действительно поставлю чайник.
Д ж и м м и (невозмутимо). С ней все становилось приключением. Даже поездка в автобусе была целой одиссеей.
К л и ф ф. Я бы не сказал, что Вебстер напоминает Одиссея. Уродливый чертенок.
Д ж и м м и. Я не о Вебстере говорю, кретин. Он по-своему интересен. Мужской вариант Эмилии Бронте. (К Элисон.) Из твоих друзей единственный приличный человек. Поэтому непонятно, чем он тебе интересен.
Э л и с о н. Он тоже, наверное, удивляется.
Д ж и м м и (подойдя к правому окну, выглядывает на улицу). У него есть не только воля, но еще и тонкость чувств. Редчайшее сочетание. Твои остальные друзья не имеют ни того ни другого.
Э л и с о н (спокойно и серьезно). Пожалуйста, Джимми, не продолжай.

Джимми оборачивается, смотрит на нее. Он услышал усталый призыв о пощаде, и это сбивает его.
Но ненадолго. Следует новая атака. Джимми выходит на середину комнаты, становится позади
Клиффа и глядит на него сверху.

Д ж и м м и. Твои друзья... Давайте перемоем им косточки!
К л и ф ф. Закрой кран. Дай ей выгладить мои брюки.
Д ж и м м и (задумчиво). Не думай, что я могу ее расшевелить. Что бы я ни сделал, это ее не тронет. Даже упади я здесь замертво.
К л и ф ф. Ну и падай.
Д ж и м м и. В их роду есть типы воинственные, вроде ее мамаши и папаши, — воинственные, высокомерные, озлобленные. И есть никакие. Она нечто среднее.
К л и ф ф. Почему бы тебе не послушать концерт? И не торчи, пожалуйста, за спиной. У меня от твоего мерзкого жужжания мурашки по спине бегают.

Джимми щиплет Клиффа за ухо, и тот вскрикивает от боли. Джимми ухмыляется.

Больно же, садист! (К Элисон.) Стукни его по голове.
Д ж и м м и (становясь между ними). Ты видел когда-нибудь ее братца? Найджела? Украшение военной академии в Сэнд-херсте: прямая выправка, ни малейшего намека на подбородок. Я сам с ним имел дело только один раз. Он предложил мне выйти и потолковать, когда я сказал его матери, что она сущая мегера.
К л и ф ф. И ты вышел?
Д ж и м м и. Я не дурак. Он здоровенный малый. Ты бы послушал, сколько патентованных банальностей изрекали его уста. Воплощенная пошлость на высшем уровне — вот что такое братец Найджел. Попомни мое слово: однажды он еще станет министром. Но где-то в глубине души у него все-таки таится смутная мысль, что он и его дружки грабят и дурачат всех и каждого вот уже много поколений. (Идет к рампе.) Найджел никакой, хотя и не настолько, чтобы сделаться невидимкой. Невидимки в политике никому не интересны, даже своим приверженцам. А особенно никакой Найджел в области знаний. Его представления о жизни и обыкновенном человеке настолько неопределенны, что он, право, заслуживает особых знаков отличия, вроде медали «За тупость». Но его никогда не потревожат угрызения совести, даже в той неопределенной форме, какая ему доступна. (Отходит в глубь сцены.) И потом, он же патриот и англичанин, и у него даже мысли не может возникнуть, что он все время продает своих соотечественников направо и налево. Что же остается делать? Только искать убежища в собственном тупоумии. Верный способ сохранить обычный порядок вещей заключается в том, чтобы признать свой хилый умишко неспособным допустить мысль о переменах. Правда, сейчас все не так просто. Все далеко не так просто. И учителя Найджела это понимают, они его хорошо учили, так что он справится. И, знаешь, он справится лучше многих других.

В комнате настает тишина, слышен только стук утюга Элисон.
Она напряженно смотрит на утюг, Клифф уставился в пол.

(Жизнерадостность на время покинула Джимми. Он чувствует некоторую сомнительность своей победы. Он не в силах взглянуть на Элисон и Клиффа, чтобы проверить действие своего красноречия. Джимми направляется к окну, чтобы немного остыть, и выглядывает на улицу.) Дождь пошел. Теперь картина полная. Эта дыра и дождь... (Словно разговаривая с кем-то.) Такова семейка этой милой женщины. С папашей и мамашей вы уже познакомились. Только пусть их великосветские манеры не обманывают вас. Эти люди нанесут вам удар ниже пояса в ту самую минуту, когда вы отдаете служанке шляпу. Зато Найджел и Элисон... (Подражая подкупающему тембру радиодиктора.) Найджел и Элисон. Их внутренние свойства те же, что и внешние, — паразитизм, флегма и абулия.
К л и ф ф. Не пропустить бы концерт. Я включу радио?
Д ж и м м и. Недавно я проверил это слово в словаре. Есть слова, в значении которых я никогда не был уверен, хотя считал, что в общем знаю.
К л и ф ф. Какое слово?
Д ж и м м и. Я уже сказал — абулия. И знаешь, что это такое?

Клифф отрицательно качает головой.

Я тоже по-настоящему не знал, хотя женат на женщине, отпугивающей любое определение. И вдруг отыскал слово, которое ее исчерпывает. Это не какое-нибудь близкое прилагательное, это существительное, выражение ее существа. Абулия! Звучит, как имя дородной римской матроны, правда? Вот госпожа Абулия со своим мужем Секстом-трибуном отправляется на бой гладиаторов.

Клифф бросает обеспокоенный взгляд на Элисон.

Бедняга трибун! Попади он в герои голливудского фильма, его по причине совершенной второстепенности наверняка дадут играть какому-нибудь английскому статисту. Ему и невдомек, что задолго до финала картины доморощенные христиане оставят его с носом.

Элисон склоняется над гладильной доской и закрывает глаза.

Госпоже Абулии посулят жизнь яркую и легкую, а бедный трибун, понятно, никогда ей этого не обещал. Эй, Абулийка! Спускайся к нам на арену, сейчас выпустят еще парочку львов!
Э л и с о н. Боже мой, если он не остановится, я сойду с ума.
Д ж и м м и. Интересно, это уже кое-что. (Подходит к комоду справа.) Да, я ведь еще не сказал тебе, что значит это слово. (Берет словарь.) Для нее я читать не буду, она и так знает. Если я ошибусь в произношении, то придется подождать, когда она соберет достаточный кворум и поправит меня. Зачитываю: «Абулия. Существительное. Отсутствие инициативы, недостаток твердости, трусость, ограниченные умственные способности. (Захлопывает словарь.) Вот вам моя жена! Всё точно, правда? Перед вами госпожа Абулия. (Грубым голосом, как бы из зрительного зала.) Эй, Абулиечка! Когда следующая серия? (Наблюдает за Элисон, ожидая взрыва.)

Лишь на мгновение лицо Элисон искажается, она откидывает голову, — похоже, сейчас закричит. Но это быстро проходит.
Она привыкла к этим хорошо подготовленным атакам, и, видимо, сегодня Джимми не видать победы. Элисон снова берется
за утюг. Джимми подходит к приемнику, включает его. Идет концерт из произведений Р. Воана Уильямса. Джимми
возвращается к своему креслу, опускается в него и закрывает глаза.

Э л и с о н (подавая Клиффу брюки). Готово, милый. Неважно разгладились, но пока сойдет.
К л и ф ф (встает и надевает брюки). Прекрасно.
Э л и с о н. Береги их. Я потом займусь ими как следует.
К л и ф ф. Спасибо, милая, ты совершенство. (Обнимает ее за талию, целует.)

Улыбнувшись, Элисон щелкает его по носу. Джимми наблюдает за ними.

Э л и с о н. Не хочешь закурить?
К л и ф ф. Хорошая мысль, а где сигареты?
Э л и с о н. На плите. Ты будешь курить, Джимми?
Д ж и м м и. Благодарю, я пытаюсь слушать музыку. Вам не мешает?
К л и ф ф. Простите, ваша светлость. (Всовывает Элисон в рот сигарету, другую берет себе, закуривают. Садится, раскрывает газету. Бросает газету, берет другую, листает ее.)

Элисон отправляется гладить.

Д ж и м м и. Этот шум необходим?
К л и ф ф. Извини.
Д ж и м м и. Неужели нужно учить, как переворачивать страницы? А кроме того, это моя газета. (Вырывает газету.)
К л и ф ф. Послушай, не будь собственником.
Д ж и м м и. Всего девять пенсов, продается в любом киоске. Ради бога, не мешай слушать музыку. (Пауза. К Элисон.) Ты еще долго будешь стучать?
Э л и с о н. А что?
Д ж и м м и. Ты, конечно, не подумала, что это мешает слушать музыку.
Э л и с о н. Прости, мне осталось немного.

Пауза. Стук утюга вторит музыке. Клифф беспокойно ерзает в кресле. Джимми наблюдает за Элисон,
его нога начинает угрожающе дрожать. Он вскакивает и выключает приемник.

Почему ты выключил?
Д ж и м м и. Потому что я хотел послушать музыку.
Э л и с о н. Ну и что тебе мешало?
Д ж и м м и. А то, что каждый шумит, как может.
Э л и с о н. Извини, ради бога, но я не могу бросить все дела из-за того, что тебе захотелось послушать музыку.
Д ж и м м и. Почему же?
Э л и с о н. Оставь, Джимми, ты как маленький ребенок.
Д ж и м м и. Попрошу меня не учить. (Поворачивается к Клиффу.) Она поразительно неуклюжа. Каждый вечер вижу одну и ту же картину. Она грохается на постель, словно борец на ринге, с треском задергивает шторы на окнах. С ней просто опасно быть рядом. Гренадер какой-то. Ты замечал, какой женщины шумный народ? (Идет к креслу слева.) Или не приходилось? Как они стучат по полу, когда ходят? Тебе не случалось наблюдать за их туалетом? Они бряцают щипцами и клацают ножницами, трещат щетками, хлопают коробками. (Смотрит на туалетный столик Элисон.) Я наблюдаю ее за этим занятием каждый божий день. Когда видишь женщину перед зеркалом в спальне, то начинаешь понимать, какой она изощренный палач. (Клиффу.) Ты когда-нибудь видел, как старый, грязный бедуин копается в жирной бараньей туше? То же самое женщина. Слава богу, женщины-хирурги редкость. Попадись в их безответственные ручки, так в два счета вывернут кишки наизнанку. Раз! — и цапают твои потроха, как пуховку из пудреницы. Два! — и шмякают на стол, как ту же пуховку.
К л и ф ф (со смешной гримасой). Фу, замолчи!
Д ж и м м и (отходит в глубину сцены). С твоими внутренностями они обращаются, как со шпильками для волос, они так же раскидывают их по полу. Нужно быть совершенным бревном, чтобы производить вокруг себя столько шума и беспорядка. (Идет к центру сцены и облокачивается на стол.) В свое время я снимал комнату под квартирой двух девок. Было слышно абсолютно все, чем жили эти твари. Они умели превратить в пытку простейшие вещи. Сначала я их вежливо упрашивал. Потом, выйдя на лестницу, кричал самые площадные ругательства, какие только мог вспомнить. Но их ничто не брало. Если кто-нибудь из них заходил в уборную, то раздавался грохот средневекового сражения. Они доконали меня, я оттуда переехал. Наверное, они все еще там живут. А может, повыходили замуж и сводят с ума неосторожных дураков, хлопая дверьми, гвоздя мозги каблуками, гремя утюгами и кастрюлями. Женщина — это неистощимый источник шума.

Звонят колокола близкой церкви.

Дьявольщина! Теперь еще эти проклятые колокола! (Бросается к окну.) Эй, вы, уймите их! Остановите колокола! Без них тошно! Не желаю слушать этот звон!
Э л и с о н. Перестань кричать! (Овладев собой, пытается его урезонить.) Ты заманишь сюда мисс Друри.
Д ж и м м и. Плевать мне на мисс Друри с высокой колокольни. Эта благородная развалина меня не одурачит. Я не такой простак, как вы. Старая воровка! Она получает с нас за этот чердак больше чем достаточно. А потом, она сейчас, наверное, в церкви. (Показывает на окно.) Звонит в эти проклятые колокола!
К л и ф ф (подходит к окну и закрывает его). Хватит, перестань, будь хорошим. Пойдемте, что-нибудь выпьем.
Д ж и м м и. Все закрыто. Сегодня же воскресенье. Забыл? И дождь идет.
К л и ф ф. Ну, тогда потанцуем. (Насильно кружит Джимми.)

Джимми это не по вкусу.

А вы часто здесь бываете?
Д ж и м м и. Только в брачный сезон. Ну, хватит, было очень весело. (Пытается вырваться.)

Клифф держит его крепко.

Пусти.
К л и ф ф. Не пущу, пока не извинишься за то, что надоедал всем. Как вы думаете, теперь будут в моде только платья с вырезом досюда?
Д ж и м м и. Я тебе сейчас зубы вышибу отсюда, если ты меня не пустишь! (Делает энергичную попытку освободиться.)

Клифф виснет на нем. Оба падают на пол и борются под столом. Элисон продолжает гладить. Хотя такие сцены
ей привычны, но и она вот-вот сорвется. Клиффу удается вырваться, он стоит перед гладильной доской.
Джимми тоже поднимается на ноги. Они схватываются снова.

Э л и с о н. Опомнитесь, бога ради! Каждый день зверинец!

Джимми делает отчаянное усилие и нарочно толкает Клиффа на гладильную доску. Доска падает. Клифф падает
вместе с Элисон. Элисон вскрикивает от боли. Джимми ошеломленно, с трудом переводя дыхание, смотрит на них.

К л и ф ф (поднимаясь). Она ударилась. Тебе больно?
Э л и с о н. А то не видишь?
К л и ф ф. Она обожглась об утюг.
Д ж и м м и. Прости, дорогая.
Э л и с о н. Отвяжись.
Д ж и м м и. Пожалуйста, прости меня. Думаешь, я нарочно?
Э л и с о н (беспомощно качая головой). Видеть тебя не могу.

Он в нерешительности смотрит на нее. Клифф делает ему знак, Джимми поворачивается и уходит.

К л и ф ф. Иди, сядь сюда. (Ведет ее к креслу справа.) Побледнела даже. Как ты себя чувствуешь?
Э л и с о н. Уже хорошо.
К л и ф ф. Что тут у нас с рукой? (Осматривает ожог.) Красная. Болеть будет. Что же делать?
Э л и с о н. Да ничего особенного, надо мылом смазать. Больше я ничего про ожоги не помню.
К л и ф ф. Я сбегаю в ванну и возьму мыло. Ты как себя чувствуешь? В остальном все ничего?
Э л и с о н. Да.
К л и ф ф (идет к двери). Я моментально. (Уходит.)
Э л и с о н (откидывается в кресле и смотрит в потолок. Глубоко вздыхает, закрывая лицо руками. Почувствовав боль в руке, вздрагивает и опускает руку. Другой рукой проводит по волосам. Сдавленным шепотом.) Господи!..
К л и ф ф (возвращается с куском мыла). Вот это ароматное дерьмо. Считаешь, поможет?
Э л и с о н. Должно.
К л и ф ф. Ну, на здоровье. Давай руку. (Опускается перед ней на колени.)

Элисон протягивает ему руку.

Я его подержал под краном. Оно теперь совсем мягкое. Я потихоньку. (Осторожно смазывает мылом ожог.) Терпимо?

Элисон кивает.

Храбрая девочка.
Э л и с о н. Никакая не храбрая. (Голосом, хриплым от сдерживаемых слез.) Не могу я больше, Клифф. (Отворачивается.) Я устала.
К л и ф ф. Вот и все. (Откладывает мыло.) Тебе чего-нибудь принести?

Она отрицательно качает головой. Клифф садится на ручку кресла и обнимает ее за плечи.
Элисон приникает к нему головой.

Не расстраивайся. (Поглаживает ее шею.)
Э л и с о н (опускает голову). Где он?
К л и ф ф. В моей комнате.
Э л и с о н. Что он там делает?
К л и ф ф. Валяется на постели. Читает, наверное. Тебе лучше?
Э л и с о н (откидывается назад и закрывает глаза). Спасибо.
К л и ф ф (целует ее в макушку). Не думаю, что у меня хватило бы смелости снова жить самостоятельно, несмотря ни на что. Я ведь груб и зауряден, один я бы вконец одичал. И потом, привыкаешь к людям, и от этого еще хуже.
Э л и с о н. Не хочу я больше никакой любви. Хватит. Не могу больше.
К л и ф ф. Ты еще молодая, рано сдаваться. Молодая и красивая. Может, забинтовать руку, как ты считаешь?
Э л и с о н. У меня на столике есть бинт.

Клифф идет к туалетному столику направо.

Оглядываюсь назад и сколько себя помню — не знаю, что значит чувствовать себя молодой, по-настоящему молодой. Джимми говорил мне недавно то же самое. Я притворилась, что не слушаю, наверное потому, что боялась разозлить его. И, конечно, он взбесился, как сегодня. Но я прекрасно понимала, что он хотел сказать. А было совсем нетрудно ответить: «Да, милый, я тебя прекрасно понимаю. Я понимаю твои чувства». (Поеживаясь.) Как раз такие простые вещи нам недоступны.
К л и ф ф (с бинтом в руках стоит справа, спиной к ней). Интересно, сколько еще мне придется наблюдать, как вы измываетесь друг над другом. Иногда просто противно смотреть.
Э л и с о н. Но ведь ты не собираешься бросать нас?
К л и ф ф. Думаю, нет. (Подходит к ней.)
Э л и с о н. Мне страшно. Если бы я только знала, чем все это кончится.
К л и ф ф (опираясь коленом на ручку кресла). Давай сюда руку.

Она протягивает руку.

Если будет больно, кричи. (Перевязывает ей руку.)
Э л и с о н (глядя на вытянутую руку). Клифф...
К л и ф ф. Да?.. (Короткая пауза.) Что, дорогая?
Э л и с о н. Ничего.
К л и ф ф. Нет, скажи, в чем дело?
Э л и с о н. Понимаешь... (Колеблется.) Я беременна.
К л и ф ф (через несколько секунд). Где ножницы?
Э л и с о н. Там же.
К л и ф ф (идет к туалетному столику). Серьезная штука. Когда ты это узнала?
Э л и с о н. Несколько дней назад. Я совершенно потеряла голову
К л и ф ф. Еще бы.
Э л и с о н. Надо же было влететь именно сейчас! Три года все обходилось.
К л и ф ф. Ну, от этого никто не застрахован. (Подходит к ней.) А вообще я поражен.
Э л и с о н. Главное, и мысли об этом никогда не было. Как можно... в такой квартире, без денег и... вообще. Он всегда был против, я знаю. Как теперь быть?
К л и ф ф. Ты ему не говорила?
Э л и с о н. Нет еще.
К л и ф ф. Что же ты собираешься делать?
Э л и с о н. Понятия не имею.
К л и ф ф (разрезает бинт, начинает его завязывать). Не туго?
Э л и с о н. Нет, хорошо, спасибо. (Встает, подходит к гладильной доске, поднимает ее и прислоняет к буфету справа.)
К л и ф ф. А нельзя?..
Э л и с о н. Исправить положение? (Ставит утюг на плиту.) Не знаю еще. Если можно, тогда, конечно, никаких проблем не будет.
К л и ф ф. А если уже поздно?

Она только качает головой, ее лица он не видит.

Почему ты не хочешь сказать ему?

Элисон опускается на колени, чтобы собрать с полу белье, складывает его.

В конце концов, он тебя любит. Не мне тебе это говорить.
Э л и с о н. Неужели не понимаешь? Он сразу начнет подозревать меня в каких-нибудь происках. Он все время убеждает себя в том, что я прекрасно знаю, какой он ранимый человек. Сегодня вечером все еще может обойтись, мы будем любить друг друга. А потом будем лежать с открытыми глазами, смотреть на рассвет через то окошко и бояться его. Утром он будет чувствовать себя обманутым, словно я собираюсь убить его самым коварным способом. Он будет следить, как у меня растет живот, и мне будет страшно глядеть ему в глаза.
К л и ф ф. Может, придется и это вынести, дорогая.
Э л и с о н. Ты сам знаешь, у Джимми собственная мораль. Мать называет ее «распущенностью». Да, его мораль свободна, но еще она очень суровая. Ты не поверишь, но до женитьбы мы не спали вместе.
К л и ф ф. Действительно странно, зная его принципы.
Э л и с о н. После знакомства все развивалось так стремительно, что у нас просто не было подходящего случая. Зато потом он меня извел тем, что я была девственницей. Он рвал и метал, словно я его в чем-то обманула. Можно подумать, что нетронутая женщина осквернит его.
К л и ф ф. Никогда не слышал, чтобы ты так говорила о нем. Ему бы это понравилось.
Э л и с о н. Не сомневаюсь. (Встает со стопкой белья в руках.) Как ты думаешь, он прав?
К л и ф ф. В чем?
Э л и с о н. Ну — вообще.
К л и ф ф. Мы на многие вещи смотрим одинаково, потому что мы во многом похожи. Оба вышли из рабочих, если на то пошло. Я знаю, его родственники со стороны матери довольно состоятельные люди, но он ненавидит их так же, как ненавидит твоих. Правда, не совсем ясно, за что. Во всяком случае, он ладит со мной потому, что я обыкновенный. (Ухмыляется.) Заурядный, так сказать.
Э л и с о н (кладет руку ему на голову и задумчиво гладит его). Ты думаешь, я должна сказать ему про ребенка?
К л и ф ф (встает и обнимает ее). Все будет хорошо... увидишь. Скажи ему. (Целует ее.)

Входит Джимми. Внимательно и без удивления смотрит на них. Они делают вид, что не замечают
его присутствия. Он идет к креслу налево и садится рядом с ними, берет газету, читает. Клифф смотрит
на него, прижимаясь щекой к голове Элисон.

Ты здесь, старик? Где ты пропадал?
Д ж и м м и. Ты отлично знаешь, где я был. (Не глядя на Элисон.) Как твоя рука?
Э л и с о н. Все хорошо. Там и не было-то ничего.
К л и ф ф. Она у нас очаровательная, правда?
Д ж и м м и. Видимо, ты крепко вбил это себе в голову.

Клифф и Элисон все еще в той же позе.

К л и ф ф. Не понимаю, какого черта она вышла за тебя?
Д ж и м м и. Ты полагаешь, с тобой ей было бы лучше?
К л и ф ф. Я не в ее вкусе. Правда, дорогая?
Э л и с о н. Я еще не определила свой вкус.
Д ж и м м и. Почему бы вам не отправиться в постель и не выяснить свои вкусы?
Э л и с о н. По-моему, он не шутит.
Д ж и м м и. Конечно, нет. Трудно, знаете ли, сосредоточиться, когда рядом принимают такие позы.
К л и ф ф. В душе он просто старый пуританин.
Д ж и м м и. В этом вопросе — возможно. Во всяком случае, у вас довольно дурацкий вид, когда вы облизываете друг друга.
К л и ф ф. Я считаю, что она очаровательна. И ты тоже так считаешь, только твое свинство не позволяет тебе признаться в этом.
Д ж и м м и. Распутный валлиец. Ее папаша с мамашей бледнеют и всякий раз шепчут молитвы, вспомнив, что она моя жена. Если бы они увидели, что здесь происходит, их бы хватил удар. А интересно, раз уж к слову пришлось, — как бы они реагировали? Я думаю, вызвали бы полицию. (Дружелюбно.) У вас есть закурить?
Э л и с о н. Сейчас посмотрю. (Идет к столу, там ее сумочка.)
Д ж и м м и (показывая на Клиффа). С каждым днем он все больше похож на мышь. (Пытается войти в прежнюю роль.) Правда, очень похож на мышь. Эти уши, мордочка, короткие лапки.
Э л и с о н (роясь в сумочке). Он пугливый мышонок.
К л и ф ф. Пи-пи-пи! Я мышка.
Д ж и м м и. Пискливая мышка.
К л и ф ф (прыгает вокруг стола, пищит). Я мышка, мышка, пискливая мышка. Это мой ритуальный танец.
Д ж и м м и. Какой?
К л и ф ф. Народный танец. Народный танец специально для мышей.
Д ж и м м и. От тебя пахнет. Ты это знаешь?
К л и ф ф. А ты смердишь, старый косматый медведь. (Подходит к нему, хватает его за ногу.) Вонючий мишка.
Д ж и м м и. Отпусти ногу, остроумный придурок. Заворот кишок сделаешь. Я отдыхаю! Не отпустишь — оторву к чертям твой гадкий длинный хвост.

Клифф тянет его за ногу, и Джимми падает на пол.

Э л и с о н (следит за ними с облегчением, на ее лице ласковая улыбка). Сигареты кончились.

Клифф волочит Джимма за ногу по полу.

Д ж и м м и (кричит). Ступай купи сигарет и перестань валять дурака.
К л и ф ф. Ладно. (Неожиданно выпускает ногу Джимми, тот ударяется головой об пол и вскрикивает.)
Э л и с о н. Вот полкроны. (Отдает Клиффу.) Киоск на углу, наверное, открыт.
К л и ф ф. Хорошо. (Быстро целует ее в лоб.) Смотри не забудь. (Идет к двери.)
Д ж и м м и. Проваливай ко всем чертям!
К л и ф ф. Эй, слабак! (Задерживается в дверях.)
Д ж и м м и. Чего тебе?
К л и ф ф. Поставь чайник.
Д ж и м м и (вскакивая). Да я тебя сначала убью!
К л и ф ф (ухмыляясь). Так-то, парень! (Уходит.)

Джимми стоит теперь около Элисон, она еще копается в своей сумочке. Через несколько секунд, осознав,
что он рядом, она защелкивает сумку.

Д ж и м м и (берет ее за перевязанную руку). Как рука?
Э л и с о н. Ничего. Ожог пустяковый.
Д ж и м м и. Все эти дурачества плохо кончаются. (Садится на край стола и держит ее за руку.) Прости меня.
Э л и с о н. Пустяки.
Д ж и м м и. Нет, правда, прости.
Э л и с о н. Да не за что.
Д ж и м м и. Я сделал это нарочно.
Э л и с о н. Что ж...
Д ж и м м и. Ты постоянно у меня перед глазами, и я все время хочу тебя. Мне все время нужна какая-то разрядка. Я живу с тобой под одной крышей почти четыре года, днем и ночью мы вместе, и каждый раз меня прошибает холодный пот, когда я вижу тебя за каким-нибудь обычным делом — с этим утюгом, например.

Она неуверенно проводит рукой по его волосам.

(Вздыхает.) Беда в том... Беда в том, что к людям привыкаешь. И даже ерунда, которой они себя занимают, становится тебе необходимой. Она по-своему завораживает. (Склоняет голову в ее сторону, задумывается.) По-моему, во мне много старого мусора. А это никому сейчас не нужно... (Прячет лицо у нее на груди.)

Она по-прежнему с опаской гладит его по голове. Джимми поднимает голову, они целуются.

Что мы делаем вечером?
Э л и с о н. А чего бы ты хотел? Выпить?
Д ж и м м и. Я знаю, чего хочу сейчас.
Э л и с о н. Потерпи, сейчас нельзя.
Д ж и м м и. Всегда можно.
Э л и с о н. Клифф сейчас вернется.
Д ж и м м и. Что он имел в виду, когда сказал — «не забудь»?
Э л и с о н. Я должна кое-что тебе сказать.
Д ж и м м и (целует ее). Он тебе нравится?
Э л и с о н. Конечно.
Д ж и м м и. Единственный друг. Больше вроде и не осталось никого. Люди уходят. Их теряешь навсегда. Остается только длинный список имен, мужских и женских. В школе — Уотсон, Роберт, Дэвис, Дженни, Мадлен, Хью... (Пауза.) И, конечно, мама Хью. Я совсем ее забыл. А ведь она была нам хорошим другом. Она же продала мне кондитерский киоск в рассрочку. Практически она отдала его нам. И тебя она любит. Я не могу понять, почему ты избегаешь ее.
Э л и с о н (улавливая грозовые нотки в его тоне). Джимми, ради бога, не надо!
Д ж и м м и (всматривается в ее встревоженное лицо). Ты очень красивая. Красивая большеглазая белка.

Она радостно и с облегчением кивает.

Запасливая белка, которая грызет орешки.

Она с удовольствием подыгрывает ему, грызет воображаемые орешки.

С блестящей, гладкой шерсткой и пушистым хвостом.
Э л и с о н. У-и-уи!
Д ж и м м и. Как я тебе завидую!
Э л и с о н (обнимает его за шею). А ты веселый громадный медведь. Гро-ма-адный, прелестный мишка.
Д ж и м м и. Мишки и белки всегда прелестны.
Э л и с о н. Очаровательные и красивые. (Несколько раз прыгает на месте, встряхивая руками, как лапками.) У-у, у-у!
Д ж и м м и. Это еще что такое?
Э л и с о н. Так танцуют белки, когда они счастливы.

Снова обнимаются.

Д ж и м м и. Почему тебе кажется, что ты счастлива?
Э л и с о н. Потому что все стало очень хорошо. Джимми...
Д ж и м м и. Да?
Э л и с о н. Я должна тебе кое-что сказать.
Д ж и м м и. Ну?

На пороге появляется К лифф.

К л и ф ф. Дальше подъезда не пустили. Мисс Друри, оказывается, не пошла в церковь, и я нарвался. (К Элисон.) Тебя к телефону.
Э л и с о н. Меня? Кто же это может быть?
К л и ф ф. Какая-то Елена.

Джимми и Элисон обмениваются быстрыми взглядами.

Д ж и м м и (Клиффу). Елена Чарлз?
К л и ф ф. Точно.
Э л и с о н. Спасибо, Клифф. Сейчас вернусь. (Уходит.)
К л и ф ф. Не вернешься. Чертовка Друри продержит тебя целую вечность. Ей кажется, что мы плохо убираем квартиру. (Садится в правое кресло.) Я думал, ты чаю согреешь, подонок.

Джимми не отвечает.

Что с тобой, старик?
Д ж и м м и (медленно). Стерва.
К л и ф ф. Кто?
Д ж и м м и. Елена Чарлз.
К л и ф ф. А кто это?
Д ж и м м и. Ее старинная подруга. Мой кровный враг. Ты сел в мое кресло.
К л и ф ф. Когда мы выпьем?
Д ж и м м и. Не знаю.
К л и ф ф. Ты же сам хотел.
Д ж и м м и. Что ей надо? Что ей приспичило позвонить? Не к добру это. Ладно, скоро узнаем. (Садится на стол.) Несколько минут назад все казалось не так уж плохо. Я, что называется, обрел «спокойствие души», по крайней мере в отношении женщин. Откровенно говоря, этого достаточно, чтобы сделаться предводителем бойскаутов или чем-нибудь в этом роде. Иногда я почти завидую Андре Жиду и мальчикам из греческих хоров... Не сомневаюсь, что частенько жизнь была для них сущим адом. Но у них была цель, пусть не самая достойная, но все же — цель. В них пылал своего рода революционный пламень, а ты можешь это сказать о нас? О том же Вебстере? (Всю эту ахинею он несет, только чтобы не молчать.) Вебстер меня не любит. Он относится ко мне настороженно, наверное потому, что я отказываюсь видеть в нем клоуна или трагического героя. Он вроде человека с родимым пятном, все время тычет тебе его в нос, потому что не может себе представить, что оно не производит на тебя никакого впечатления. (Берет сумочку Элисон, роется в ней.) Как будто меня интересует, с чем это едят. У меня свое родимое пятно, только в другом месте. Я, скорее всего, правый уклонист. Если произойдет революция, меня мигом поставят к стенке за компанию со старичками либералами.
К л и ф ф (показывая на сумочку Элисон). Тебе не кажется, что ты посягаешь па частную собственность?
Д ж и м м и. Ты абсолютно прав. Но ты не прав. Жизнь бок о бок с другим человеческим существом сделала меня коварным и подозрительным. А единственный способ узнать, что происходит у тебя под носом, — это застать врасплох. Когда ее нет дома, я переворачиваю все вверх дном: чемоданы, ящики, книги — буквально все. Зачем? Узнать, нет ли где-нибудь чего-нибудь обо мне. Я хочу знать, не предают ли меня.
К л и ф ф. Сам напрашиваешься.
Д ж и м м и. Нет, только обнаруживаю. (Вынимает иа сумочки письмо.) Вот, полюбуйся! Какой же я идиот! Меня продают каждые пять минут. Она получает письма. Письма от матери, в которых обо мне нет ни слова, потому что мое имя для нее вроде ругательства. А как поступает в ответ на это она?

Входит Элисон.

(Поворачивается к ней.) Она пишет длинные письма своей мамочке и тоже никогда ни слова обо мне, потому что и для нее мое имя ругательство. (Бросает письмо к ее ногам.) Ну, что нужно твоей подруге?
Э л и с о н. Она сейчас на вокзале. Она... собирается приехать.
Д ж и м м и. Ясно. Она спросила: «Можно мне приехать?» А ты ответила: «Мой муж Джимми, извини мне это неприличное слово, будет счастлив видеть тебя. Он даст тебе по физиономии. (Вскакивает, не в силах сдержаться, и облокачивается на стол.)
Э л и с о н (спокойно). Она будет здесь неделю выступать с труппой в мюзик-холле. Ей негде остановиться.
Д ж и м м и. Так я этому и поверил!
Э л и с о н. Поэтому я ей сказала, что она может остановиться у нас, пока не найдет что-нибудь подходящее. У мисс Друри внизу есть свободная комната.
Д ж и м м и. А почему бы ей не въехать прямо сюда? Только посоветуй ей надеть панцирь. Он ей пригодится.
Э л и с о н (в сердцах). Сделай одолжение, заткнись!
Д ж и м м и. Дорогая моя женушка, ты еще многого не знаешь. Одна надежда, что когда-нибудь узнаешь. Если бы... если бы только что-нибудь как следует встряхнуло тебя и пробудило от сладкого сна. (Подходит к ней вплотную.) Если бы у тебя появился ребенок, а потом умер. Пусть бы он рос, пусть бы из этой морщинистой массы оформилось человекообразное лицо.

Она отшатывается.

Как бы я хотел видеть, как ты это переживешь. Быть может, тогда ты сама обретешь лицо. Но сомневаюсь.

Ошеломленная Элисон отходит и прислоняется к плите.

(Тоже стоит с довольно беспомощным видом.) Знаешь, я никогда не находил удовольствия в любви, если сам не искал его. Нет, нельзя сказать, что она бесстрастна. Но у нее страсть питона. Она просто заглатывает меня целиком, как кролика. Вон где я — у нее в животе. Беснуюсь в этой живой могиле, а кольца знай крушат мои ребра. Ни звука, ни шороха, она действует тихо... Конечно, моя неудобоваримая масса причинит некоторое беспокойство ее желудку. Но она это переживет. (Подходит к двери.) Она спокойно отправится спать и будет переваривать меня дальше — во сне. (Уходит.)

Голова Элисон запрокидывается, словно для крика. Безгласный рот открыт, губы дрожат.
Клифф смотрит на нее.


Занавес



ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ


КАРТИНА ПЕРВАЯ

Спустя две недели. Вечер. Элисон стоит у плиты и наливает воду из металлического чайника в фарфоровый. На ней только комбинация, ноги босы. За стеной, в соседней комнате, временами слышны отрывистые звуки трубы. Это играет Джимми. Элисон ставит чайник на стол с четырьмя приборами. Горы газет по-прежнему громоздятся вокруг кресел. Жаркий день на исходе. Элисон вытирает лоб. Подходит к туалетному столику, достает из ящика чулки и садится на стул, чтобы надеть их. Открывается дверь, и входит Елена. Она ровесница Элисон, среднего роста, одета дорого и со вкусом. Когда сухое и настороженное выражение ее лица смягчается, она делается очень привлекательной. От нее исходит сознание женского превосходства, и это побуждает большинство мужчин не просто ухаживать за ней, но и добиваться ее внимания, будто она очень важная персона. Сознание своей избранности и непререкаемой правомочности позволяет ей терпеть в своем присутствии парламентские дебаты и давать известную свободу мужской части собрания. Даже женщины ее возраста, вроде Элисон, платят ей дань уважения и восхищения. В Джимми, как и следовало ожидать, она возбуждает все темные инстинкты его натуры. Она не привыкла защищать себя от насмешек. Однако она чувствует себя обязанной держаться уверенно и с достоинством, что вынуждает ее быть в постоянном напряжении, а это уже раздражает. В руках у нее салатница.

Э л и с о н. Ну, получилось?
Е л е н а. Конечно, ведь на прошлой неделе я почти все готовила.
Э л и с о н. Замечательно — иметь помощника. Вернее сказать, помощницу.
Е л е н а (идет через сцену). А мне у тебя нравится. Хотя, наверное, я никогда не привыкну ходить за водой на первый этаж.
Э л и с о н. Конечно, дикость.
Е л е н а. Да, диковато. (Берет из буфета тарелки, раскладывает салат.) За одним мужчиной присматривать морока, а за двумя — это уж слишком.
Э л и с о н. Клифф довольно самостоятельный человек. Надо сказать, он мне очень помогает.
Е л е н а. Что-то незаметно.
Э л и с о н. Потому что ты его заменила.
Е л е н а. Понятно.
Э л и с о н. Как быстро ты освоилась.
Е л е н а. А что тут особенного?
Э л и с о н. Не всегда же ты этим занималась.
Е л е н а. А ты?
Э л и с о н. У нас многое изменилось с твоим приездом.
Е л е н а. Правда?
Э л и с о н. Да. Раньше я была предоставлена самой себе...
Е л е н а. А теперь нас двое. Ты не жалеешь, что уговорила меня у вас остановиться?
Э л и с о н. Конечно, нет. Ты сказала ему, что чай готов?
Е л е н а. Я стучалась в комнату Клиффа, даже кричала. Но он не ответил, хотя, конечно, все слышал. А где Клифф — я не знаю.
Э л и с о н (откинувшись в кресле). Я думала, после ванны будет прохладно, а все равно опять жарко. Господи, хоть бы он потерял где-нибудь эту проклятую трубу.
Е л е н а. Полагаю, это в мою честь.
Э л и с о н. Мисс Друри скоро нам наверняка откажет. Слава богу, что ее сейчас нет дома. Нет, ты послушай этот ужас.
Е л е н а. Он пьет?
Э л и с о н. Пьет? (Заметно озадачена.) Нет, он не алкоголик, если ты это имеешь в виду...

Обе молчат, слушая трубу.

Кончится тем, что сюда сбегутся все соседи.
Е л е н а (размышляет вслух). Он играет так, будто собирается прикончить кого-нибудь. Меня, конечно, в первую очередь. Я ни у кого не видела в глазах такой ненависти. Это даже пугает. (Идет к буфету за помидорами, свеклой, огурцами.) И странным образом волнует.
Э л и с о н (причесываясь перед зеркалом). Он когда-то даже организовал джаз. Тогда он был студентом, еще до нашего знакомства. Судя по всему, он решил вернуться к этому делу, а кондитерский киоск прикрыть.
Е л е н а. Клифф влюблен в тебя?
Э л и с о н (на мгновение перестает причесываться). Нет... не думаю.
Е л е н а. А ты сама? Ты смотришь на меня так, будто я задала странный вопрос. В твоем положении ты можешь быть вполне откровенна со мной. Я просто хочу помочь. По обычным понятиям, вы ведете себя друг с другом, мягко выражаясь, довольно странно.
Э л и с о н. Ты хочешь сказать, что видела, как мы обнимались?
Е л е н а. Ну, теперь вы это делаете реже. Может, он стесняется меня даже больше, чем Джимми?
Э л и с о н. Мы очень привязаны друг к другу, не больше.
Е л е н а. Серьезно, милая? Так просто не бывает.
Э л и с о н. Ты хочешь сказать, что обязательно должно быть что-то физическое? Может быть, что-то и есть, только это совсем не страсть. Это отдых, радость — как теплая постель. В ней так хорошо и удобно, что ради другого удовольствия лень даже двинуться.
Е л е н а. Не очень я верю в такую лень.
Э л и с о н. А у нас так.
Е л е н а. А как же Джимми? Все-таки он твой муж. Ты же не скажешь, что он это одобряет?
Э л и с о н. Трудно тебе объяснить. Джимми называет это принципом преданности и требует его точного соблюдения. Преданности не только по отношению к нему и его убеждениям, к его настоящему и будущему, но еще и к его прошлому. По отношению к людям, которых он уважает и любит, которых любил. К близким друзьям, которых я в глаза не видела и которые мне, может, и не понравились бы. К его отцу, он год назад умер. Даже к женщинам, которых он любил. Понимаешь?
Е л е н а. А ты сама понимаешь?
Э л и с о н. Стараюсь понять. Но я не могу приучить себя видеть вещи его глазами. Я думаю, он в чем-то не прав.
Е л е н а. Что ж, это обнадеживает.
Э л и с о н. Мы ладим с Клиффом потому, что он добрый и ласковый и очень нравится мне. Но это счастливый случай. У нас все хорошо потому, что Клифф по-настоящему хороший человек. С Хью было иначе.
Е л е н а. С Хью?
Э л и с о н. С Хью Тэннером. Он и Джимми друзья с детства. Мисс Тэннер — его мать.
Е л е н а. Понимаю, это она определила его в кондитеры?
Э л и с о н. Ну, вот. Когда мы с Джимми поженились, у нас совсем не было денег — было что-то около восьми фунтов, и не было квартиры. У него даже работы не было. Он год как кончил университет. (С усмешкой.) Или, лучше сказать, университет его кончил. Джимми говорит, что его университет даже не из красного кирпича, а так, из белой плитки. Короче говоря, мы поселились у Хью. Он жил над каким-то складом в Поплар.
Е л е н а. Да, я помню штемпель на твоих письмах.
Э л и с о н. Вот там я и оказалась в свою первую брачную ночь. Мы с Хью сразу невзлюбили друг друга, и Джимми это понял. Он страшно гордился нами обоими, ему очень хотелось, чтобы мы сблизились. Он вел себя, словно ребенок, хвастающийся своими игрушками. У нас было что-то вроде свадьбы. Мы сидели втроем и старательно накачивались дешевым портвейном, который они принесли. Хью чем дальше, тем больше держался с иезуитской оскорбительностью. У него на это редкий дар. Джимми впал в мрачное настроение, а я слушала их разговоры и чувствовала себя полной дурой. Впервые в жизни я оказалась вырванной из своего круга людей, без семьи и друзей. И ведь я сожгла свои мосты. Я знала, что буду выглядеть жалкой идиоткой, если после всех этих скандалов из-за Джимми пожалуюсь папе и маме. Я хорошо помню, это было как раз накануне всеобщих выборов, Найджел тогда выдвигал свою кандидатуру в парламент. Все его время уходило на избирателей. Он, я знаю, сумел бы успокоить и поддержать меня.
Е л е н а (выходя на середину комнаты). Дорогая, почему же ты не пришла ко мне?
Э л и с о н. Ты была где-то на гастролях.
Е л е н а. Да, верно.
Э л и с о н. Несколько месяцев, которые мы прожили в Поплар, были сущий кошмар. Пусть я неженка, капризуля и зазнайка, только мне казалось, что я попала в джунгли. Я не могла себе представить, чтобы два человека, два образованных человека, могли быть настолько жестокими, непримиримыми. Мама всегда говорила, что Джимми ужасно безжалостен, но она не знала, что собой представляет Хью. Это был чемпион по безжалостности. А когда они были вместе, это было что-то чудовищное. Во мне они видели заложника из того социального лагеря, которому объявили войну.
Е л е н а. На что же вы жили все это время?
Э л и с о н. У меня было несколько акций, и какой-то ничтожный процент они приносили, но существовать на это, конечно, было невозможно. Ведь когда мама узнала, что я выхожу замуж за Джимми, она заставила меня передать ей все деньги под опеку.
Е л е н а. Это ее право.
Э л и с о н. Но Джимми и Хью быстро нашли выход из положения. Они первоклассные стратеги. Они стали через меня набиваться в гости к знакомым Найджела, к моим, к друзьям отца — всюду: к Арксденсам, Тарнаттсам, Вайнсам...
Е л е н а. Даже к Вайисам?
Э л и с о н. Во все дома, куда я имела доступ. Твои друзья оказались среди немногих, кого мы случайно пропустили. Все это была для них вражеская территория, а я — заложница. Из нашего штаба в Поплар мы совершали набеги на территорию противника — в фешенебельные кварталы. Под прикрытием моего имени мы прорывались всюду — на коктейли, воскресные праздники и даже раз гостили за городом. Я все надеялась, что у кого-нибудь лопнет терпение и перед нами захлопнут дверь, но никто не решался. Все они были слишком хорошо воспитаны, а может, просто жалели меня. Хью и Джимми презирали их за это. И мы продолжали свой разбой, поглощая чужую пищу и напитки. Курили чужие сигары. Как грабители. Джимми и Хью были в восторге.
Е л е н а. Представляю.
Э л и с о н. Хью просто упивался своей ролью вандала-завоевателя. Мне порой казалось, что он не прочь облачиться в соответствующий костюм — звериная шкура, остроконечный шлем, меч. Однажды он вытянул у старика Вайнса пять фунтов. Шантажировал его, разумеется. Люди были готовы пойти на что угодно, только бы избавиться от нас. А Хью сказал ему, что если мы не заплатим, то нас выгонят из квартиры. Впрочем, это была правда.
Е л е н а. Я тебя не могу понять. Ты что, была не в себе?
Э л и с о н. Мне было страшно.
Е л е н а. Но как же ты позволяла им все это? Так распуститься! По крайней мере ты не разрешала им воровать серебряные ложки?
Э л и с о н. Это исключалось правилами партизанской войны, а они старались их соблюдать. Вот когда Хью попытался соблазнить невинную девицу у Арксденсов, тогда нас впервые в общем-то выставили.
Е л е н а. Просто немыслимо. Какую, собственно говоря, ты играла роль во всем этом? И зачем? Вот чего я не понимаю. Зачем вообще ты...
Э л и с о н. Вышла за него замуж? Не так просто ответить. Когда наша семья вернулась из Индии, все казалось каким-то неустроенным. Во всяком случае, папа был далек от меня, легко раздражался. А мама... ну, ты знаешь маму. У меня же в голове была полная пустота. Не знала, зачем родилась, как говорит Джимми. Я очень отчетливо помню, как я его впервые увидела в гостях. Мне было двадцать лет. Мужчины встретили его недоверчиво, женщины старались выказать презрение к столь странному существу, хотя и те и другие вели себя с ним не очень уверенно. Он приехал на велосипеде, это он мне потом сказал, и весь его пиджак был забрызган машинным маслом. Тогда был изумительный день, а он все время провел на солнце и, казалось, светился. На лице и на волосах его лежал золотистый отблеск. Глаза были какие-то особенно голубые и тоже солнечные. Он выглядел совсем юным и хрупким, несмотря на усталую складку возле рта. Я знала, что беру на себя больше, чем смогу вынести, но выбора у меня не было. Знала бы ты, какой вопль ужаса и недоумения поднялся в доме! Но это только все ускорило. Уже и не столь важно было, любит он меня или нет. Джимми во что бы то ни стало решил жениться на мне. А мои делали все, чтобы помешать нам.
Е л е н а. Да, ситуация не из приятных. Но их можно понять.
Э л и с о н. Джимми ринулся в бой, размахивая топором, — такой хрупкий и полный огня. Я никогда не видала ничего подобного. Он словно вышел из старой сказки о рыцаре в сверкающих латах. Правда, латы его не так уж сверкали.
Е л е н а. А Хью?
Э л и с о н. С ним у меня отношения окончательно испортились. Он и Джимми ходили на политические митинги, где выступал Найджел, приводили с собой кучу друзей и устраивали скандалы.
Е л е н а. Нет, он просто дикарь.
Э л и с о н. Хью писал роман или что-то еще, и ему взбрело в голову, что нужно ехать за границу — в Китай, в общем к черту на рога. В Англии, он говорил, нам нечего делать. Консерваторы опять на коне — он называл их шайкой кавалерственной дамы Элисон. Единственный выход — уехать и попытать счастья в другой стране. Он хотел, чтобы мы поехали с ним, но Джимми отказался. Вышел ужасный скандал. Джимми обвинил Хью в отступничестве и считал, что это позор — уехать навсегда и бросить родную мать на произвол судьбы. И вообще эта идея была ему не по душе. Они спорили целыми днями. А я уже мечтала о том, чтобы они оба уехали и оставили меня в покое. В конце концов они поссорились. Спустя несколько месяцев мы переехали сюда, а Хью отправился искать землю обетованную. Иногда мне приходит мысль, что мать Хью во всем винит меня. И Джимми тоже, хотя никогда не говорит этого. Даже не намекает. Но когда эта женщина смотрит на меня, я чувствую, как она думает: «Если бы не ты, все было бы хорошо. Мы были бы счастливы». Я не хочу сказать, что не люблю ее, нет. Она в общем очень милая женхцина. Джимми обожает ее в основном за то, что она всегда жила в бедности. Вдобавок она откровенно невежественна. Я отлично понимаю, что это снобизм с моей стороны, но, к сожалению, это правда.
Е л е н а. Послушай, Элисон. Тебе нужно решить, что делать дальше. У тебя будет ребенок, на тебя ложится новая ответственность. Раньше все было совсем иначе, ты рисковала только собой. Но больше так жить ты не можешь.
Э л и с о н. Я измучилась. Я вздрагиваю, как только он входит в комнату.
Е л е н а. Почему ты не сказала ему, что у тебя будет ребенок?
Э л и с о н. Не знаю. (Угадав возможный ход мысли Елены.) Да нет, это его ребенок. Тут не может быть никакого сомнения. Видишь ли... (С улыбкой.) Я никогда никого больше не хотела.
Е л е н а. Слушай, дорогая, ты должна сказать ему. Или он научится вести себя, как все нормальные люди, и будет заботиться о тебе...
Э л и с о н. Или?..
Е л е н а. Или тебе нужно бежать из этого сумасшедшего дома.

Резкий звук трубы.

Зверинец какой-то. Что уж говорить о любви — он вообще не способен на человеческие чувства.
Э л и с о н (указывая на комод). Видишь там медведя с белкой? Это мы — он и я.
Е л е н а. Ну, и что это значит?
Э л и с о н. Такая у нас игра: мишка и белка, белка и мишка.

На лице Елены полное непонимание.

Да, это похоже на помешательство, я знаю. Умопомешательство. (Берет игрушки.) Вот это он, а это — я.
Е л е н а. Так он еще и дегенерат!
Э л и с о н. Совсем не дегенерат. Это все, что у нас осталось. Или — оставалось. Теперь даже белка и медведь стали другими.
Е л е н а. С тех пор как я приехала?
Э л и с о н. Эту игру мы придумали, когда остались одни после отъезда Хью за границу. Для нас это была лазейка, через которую можно было сбежать от всех проблем. Это был наш собственный тайный культ. Мы превращались в плюшевых зверушек с плюшевыми мыслями. У них была простая любовь друг к другу. Игривые, беззаботные создания, в своем собственном уютном уголке. Глупая колыбельная для людей, которые не в силах оставаться человеческими существами. А теперь эти маленькие глупые зверушки погибли. Это была сама любовь, без всяких мыслей. (Кладет игрушки на место.)
Е л е н а (сжимает ее руку). Послушай меня: ты должна с ним бороться. Бороться или бросить его. Иначе он погубит тебя.

Входит Клифф.

К л и ф ф. Ты здесь, дорогая? Привет, Елена. Чай готов?
Э л и с о н. Да, милый, готов. Позови, пожалуйста, Джимми.
К л и ф ф. Ладно. (Кричит.) Эй ты, урод! Прекрати шум и иди пить чай. (Выходит на середину комнат.) Собираетесь куда-нибудь?
Е л е н а (переходит налево). Да.
К л и ф ф. В кино?
Е л е н а. Нет. (Пауза.). В церковь.
К л и ф ф (искренне удивлен). Вот как! Понятно. Вместе идете?
Е л е н а. Да. Ты пойдешь?
К л и ф ф. Видишь ли... Я... Я еще не все газеты прочел. Чай, чай, чай! Давайте же пить чай. (Садится у дальнего конца стола.)

Елена ставит тарелки на стол, садится слева и они принимаются за еду. Элисон за туалетным столиком красит губы и пудрится. Появляется Джимми. Он кладет трубу на книжную полку, подходит к столу.

Привет, старина. Садись пить чай. Спрятал бы ее куда-нибудь подальше, свою адскую трубу.
Д ж и м м и. Она должна тебе нравиться. Если человек не любит хороший джаз, он не способен понимать ни музыку, ни людей. (Садится у правого конца стола.)
Е л е н а. Чепуха.
Д ж и м м и (Клиффу). Вот и аргумент в мою пользу. Ты знаешь, что Вебстер играет на банджо?
К л и ф ф. Ты серьезно?
Е л е н а. Он обещал в следующий раз захватить его с собой.
Э л и с о н (про себя). Этого еще не хватало.
Д ж и м м и. В этом доме не умеют обращаться с газетами! Посмотрите. Я же их еще не видел, во всяком случае те, что заслуживают особого доверия.
К л и ф ф. Кстати, можно мне почитать твой «Нью...»
Д ж и м м и. Нет, нельзя! (Назидательно.) Если тебе что-нибудь нужно — купи. Как я. Цена...
К л и ф ф. Девять пенсов, продается в любом киоске. Ты жадина, старик.
Д ж и м м и. А зачем, между прочим, тебе читать? У тебя нет ни ума, ни интересов. Не в коня корм. Что, не правда?
К л и ф ф. Правда, правда.
Д ж и м м и. Что ты из себя представляешь, жалкий провинциал?
К л и ф ф. Ничего.
Д ж и м м и. Ничего? Тогда ты достоин быть премьер-министром. Ты, верно, общался с друзьями моей жены. Очень интеллектуальная публика. Мне ведь тоже довелось с ними сталкиваться.

Клифф и Елена продолжают есть.

Очень духовные. Они мысленно ощупывают чужие коленки своими духовными щупальцами и обсуждают проблемы секса так, словно это «Искусство фуги» Баха. Если ты не хочешь, конечно только в духовном отношении, оставаться в старых девах, — всегда слушайся папочку. (Принимается за еду. Молчаливая враждебность двух женщин выбивает его из колеи, и, хотя он бодрится, голос временами выдает его беспокойство.) Знаешь, мой мальчик, в чем твоя беда?.. Ты слишком стараешься угождать.
Е л е н а. Слава богу, хоть один такой человек нашелся.
Д ж и м м и. В конечном счете ты превратишься в шоколадный кекс, вроде тех, что любит моя жена. Моя жена — это та, что у меня за спиной, она работает на ударных. Сладко и липко снаружи, а откусишь кусочек (смакует каждое слово) — все пресно, рыхло и противно. (С подчеркнутой любезностью обращается к Елене.) Вам чаю?
Е л е н а. Да, спасибо.
Д ж и м м и (с улыбкой наливает ей чашку). Таков твой конец, сынок. Очерствеет сердце, помутится разум, ожесточишься.
Е л е н а (берет чашку). Спасибо.
Д ж и м м и. Ах уж эти баловни судьбы, наши друзья: паразиты, эмбрионы и, главное, жертвы абулии.
Е л е н а (к Элисон). Ты будешь пить чай?
Э л и с о н. Сейчас иду.
Д ж и м м и. Сегодня придумал название для новой песни. Вот такое: «Кончай, милашка, набиваться, нам все равно не повстречаться». (Вдруг обращается к Элисон.) Неплохо?
Э л и с о н. Очень неплохо.
Д ж и м м и. Я знал, что тебе понравится. Если вставить туда еще что-нибудь религиозное, то получится просто шлягер. (Елене.) А ваше мнение? Мне кажется, вы могли бы мне помочь.

Елена не отвечает.

Чтобы не мучить вас, я прочту слова. Примерно так:

Мне надоело драться,
Я не могу любить,
Давайте развлекаться,
Давайте только пить.
   В эпоху электроники
   Довольно бунтарей,
   Купите что хотите,
   Купите поскорей.
Я упакую с радостью
И сердце и мозги,
Была бы только надобность —
Купи,купи, купи!
   Оставьте нас в покое,
   Нам нечего тужить,
   Давайте развлекаться,
   Давайте больше пить.

Ну, как?
К л и ф ф. Старина, это прекрасно.
Д ж и м м и. Да, совсем забыл вам сказать. Вчера, пока я торговал, я сочинил стихи. Послушайте, если вам интересно, а это должно быть интересно. (Елене.) У вас мои стихи должны вызвать особый отклик. Это, изволите видеть, смесь богословия Данте с пустословием Элиота. Начинается так: «Хотя в Камбодже нет химчистки...»
К л и ф ф. А как они называются?
Д ж и м м и. «Протухший пруд». Сам я как бы камень, брошенный в этот пруд.
К л и ф ф. А хорошо бы тебя в него бросить.
Е л е н а (к Джимми). Почему вы так стараетесь быть неприятным?

Джимми поворачивается к ней, очень довольный, что она так легко попалась на приманку.
Он даже еще не разошелся как следует.

Д ж и м м и. Что вы сказали?
Е л е н а. Почему нужно обязательно обижать людей?
Д ж и м м и. По-вашему, это значит обижать? Вам кажется, что я кого-то обижаю? Вы меня еще не знаете. (К Элисон.) Не знает, правда?
Е л е н а. Мне кажется, что вы очень надоедливый молодой человек.

Короткая пауза.

Д ж и м м и (в восторге, оглушительно смеется). Господи! Вот они, друзья моей жены! Будьте добры, передайте этой леди Брэкнелл сэндвич с огурцом! (Вновь принимается за еду, но приготовления Элисон уже не могут оставаться без внимания, и Джимми мельком взглядывает на нее.) Собираешься куда-то?
Э л и с о н. Вот именно.
Д ж и м м и. В воскресенье вечером? Куда же можно пойти в воскресенье вечером?
Э л и с о н. Я иду с Еленой. (Встает.)
Д ж и м м и. Это не пункт назначения, а повод для огорчения.

Элисон подходит к столу и садится в центре.

Я не спрашиваю, с кем и зачем, я спрашиваю — куда ты собираешься?
Е л е н а (твердо). Она собирается в церковь.

Джимми ожидал заговора, лжи, но сейчас он так же искренне удивлен, как Клифф несколько минут назад.

Д ж и м м и. Куда?!

Молчание.

Ты что, сошла с ума, или как это понять? (Елене.) Вы намерены подчинить ее своей власти? Так вот до чего дошло, и ты так легко поддаешься? (С яростью.) Когда я думаю о том, что пришлось вынести ради того, чтобы вырвать тебя из...
Э л и с о н (предвидя нападение, переходит к отчаянной обороне). Да, да, все знают, что ты сделал для меня! Ты вырвал меня из гнусных лап моих родственников и друзей! Если бы ты не явился на своем белом коне и не увез меня, я бы до сих пор прозябала с ними!

Истерическая нота в ее голосе возвращает Джимми уверенность в своих силах.
Вспышка гнева гаснет и переходит в ровное ожесточение.

Д ж и м м и (совершенно спокойно). Как это ни смешно, но я действительно явился на белом коне или — почти на белом. Мамаша держала дочку под запором в девятикомнатном замке. Чего только не сделает почтенная мамаша в святой борьбе с таким разбойником, как я. Мы с этой мамашей только взглянули друг на друга, и эпоха рыцарского благородства канула в вечность. Я знал, что ради спасения своей невинной голубицы она не остановится ни перед обманом, ни перед ложью или шантажом. В страхе передо мной, молодым парнем без средств, без твердой почвы под ногами и даже без особой наружности, она взревела, как носорог. Такой рев был способен заставить любого самца побледнеть от страха и дать обет безбрачия. Но даже я недооценил ее силы. С виду мамочка несколько раскормлена и неповоротлива, но не дай вам бог обмануться на ее счет. Под своей жировой оболочкой она закована в броню... (Лихорадочно ищет, чем бы пронять Елену.) Она вульгарна, как ночь в бомбейском бардаке. И жестока, словно матросский кулак. А сейчас она, наверное, сидит в этой канистре и подслушивает каждое мое слово. (Стучит ногой по канистре.) Ты слышишь меня, мама? (Садится на канистру и барабанит по ней.) Теперь не выскочит. Вот пример ее тактики. Вы, наверное, заметили, что я ношу длинные волосы. Если моя жена честный человек, если ей небезразлична истина, она подтвердит, что моя прическа не является выражением темных и дурных наклонностей, а ношу я так волосы потому, что, во-первых, можно найти лучшее применение двум монетам, чем выбросить их на стрижку, и, во-вторых, так мне больше нравится. Но это простое и невинное объяснение не удовлетворило ее мамашу. Она наняла сыщиков, чтобы собрать материал, подходящий для «Всемирного обозрения». И все ради того, чтобы я не увез ее дочку на своей старой кляче, покрытой попоной из развенчанных идей. А кобылка была уже не та, что прежде. Меня она еще кое-как возила, но твой вес (к Элисон) был сверх ее сил. И она грохнулась замертво по дороге.
К л и ф ф (мирно). Давай не будем скандалить, дружище, это не приведет к добру.
Д ж и м м и. А почему и не поскандалить, раз это единственное, на что я способен?
К л и ф ф. Джимми, мальчик мой...
Д ж и м м и (к Элисон). И ты позволила этой кликушествующей потаскушке завладеть тобой? Она тебя уже совсем вернула в старую веру?
Е л е н а. Пожалуйста, не безобразничайте! Вы не имеете права так говорить о ее матери.
Д ж и м м и (способный теперь на все). У меня есть любые права. Пусть она сдохнет, старая шлюха! (К Элисон). Я что-нибудь не так говорю?

Клифф и Елена напряженно смотрят на Элисон, но та уставилась в тарелку.

Я говорю, что она старая шлюха и ей давно пора сдохнуть! Что с тобой? Почему ты не бросилась на ее защиту?

Клифф быстро встает и берет его за руку.

К л и ф ф. Джимми, перестань!

Джимми грубо отталкивает его, и он беспомощно опускается в кресло, понуро подпирает щеку рукой.

Д ж и м м и. Если бы такое сказали в мой адрес, она бы тоже отключилась — и промолчала. Повторяю: ей пора сдохнуть. (Готовится к новой атаке и собирает силы для решительного удара.) Червям, которые за нее примутся, пора готовить приправу! Какое объедение вас ожидает, милые червячки! Мамаша Элисон направляется к вам! (Старается говорить в шутливо-декламационном тоне). Она сойдет в могилу, друзья мои, в сопровождении кортежа червей, расстроивших после нее свои желудки и жаждущих их очистить и тоже попасть в чистилище. (Улыбается, глядя на Элисон.)

Элисон еще держится. Клифф по-прежнему смотрит в сторону — одна Елена глядит на Джимми.

(Елене.) Вам нехорошо?
Е л е н а. Меня тошнит. И жалко вас и противно.

Джимми, чувствуя, что задел Елену, бросает на нее рассеянный взгляд.

Д ж и м м и. Когда-нибудь я наплюю на торговлю в киоске и напишу про всех нас книгу. Она вся тут (стучит пальцем по лбу). Огненными буквами горит. Ее не будут бормотать под нос, собирая ромашки с тетушкой Вордсворт. Она будет воспалять мозг и кровь. Это будет моя кровь.
Е л е н а (пытаясь спокойно урезонить его). Она и сказала-то всего-навсего, что хочет пойти со мной в церковь. Почему же такая бурная реакция?
Д ж и м м и. Не понимаете? Очевидно, вы не так умны, как я думал.
Е л е н а. Вы считаете, против вас целый свет?
Э л и с о н (не глядя на них). Не отнимай у него его мучений, без них он погибнет.

Джимми удивленно смотрит на нее, потом обращается к Елене. Очередь Элисон еще придет.

Д ж и м м и. Мне кажется, ваша труппа дала последний спектакль в субботу?
Е л е н а. Да, верно.
Д ж и м м и. Уже восемь дней назад.
Е л е н а. Элисон просила меня остаться.
Д ж и м м и. И что вы теперь замышляете?
Е л е н а. Не пора ли вам оставить амплуа отрицательного героя?
Д ж и м м и (к Элисон). Ты же не веришь в эту чушь. Впрочем, ты... вообще ни во что не веришь. Ты просто хочешь мне отомстить. Почему, почему ты так поддаешься ее влиянию?
Э л и с о н (не выдержав, срывается). Почему, почему, почему! (Закрывает руками уши.) От этого слова у меня раскалывается голова!
Д ж и м м и. Пока ты здесь, я вынужден употреблять это слово. (Подходит к креслу и садится на спинку. Обращается к Елене, сидящей к нему спиной.) Последний раз она была в церкви, когда выходила за меня замуж. Удивительно, правда? И то исключительно по необходимости. Видите ли, мы торопились. (Усматривает в своих словах комическую сторону и разражается смехом.) Мы очень торопились сунуть голову в эту петлю. Все местные власти были друзьями нашего папаши, и мы знали, что наши планы ему моментально выдадут. Поэтому пришлось искать священника, который в худшем случае знал бы папашу только понаслышке. Но мы напрасно старались. Когда мы с шафером, с каким-то парнем, которого я утром встретил в пивной, прибыли, папаша с мамашей уже были в церкви. Они узнали в самый последний момент и явились посмотреть на казнь. Ну, а я смотрел на них. За завтраком я накачался пивом, и в голове у меня шумело. Мамаша тушей громоздилась на скамье — благородная носорожица, которую наконец подстрелили. Папаша, подтянутый и бесстрастный, сидел рядом, вспоминая золотые дни в обществе индийских принцев и недоумевая, как он умудрился оставить дома свой хлыст. Кроме них, в церкви никого не было — только они и я. (Резко обрывает воспоминания.) Плохо помню, что произошло потом. Наверное, нас обвенчали. Мне кажется, я блевал в ризнице. (К Элисон.) Ты не помнишь?
Е л е н а. Вы все сказали?

Почуяв запах крови, Джимми с веселой уверенностью принимается за Элисон.

Д ж и м м и. И ты позволишь, чтобы эта праведница в платье от Диора распоряжалась тобой? Я в двух словах открою тебе истину. (Отчеканивая каждое слово.) Она — корова. Я не вижу в этом особой беды, но, кажется, она требует поклонения себе, как священной корове!
К л и ф ф. Ты зарвался, Джимми. Прекрати!
Е л е н а. Да пусть его говорит.
Д ж и м м и (Клиффу). Вижу, и ты в скором времени станешь на ее сторону. А почему бы и нет! Елена — человек надежный, не прогадаешь, она у нас специалист по новой экономике — сверхъестественной. А суть ее проста — платежи и штрафы. (Встает.) Она из тех прорицателей, что распространяют слухи о перераспределении власти. (Его воображение убыстряет бег, и слова льются потоком.) Прогресс и Разум — старая фирма распродается. Сматывайся, пока не поздно. Зато акции всякого старья растут и растут. (Идет влево.) Намечаются коренные перемены. Новый состав дирекции, до которой наконец дошло, что дивиденды выгодны, и которая позаботится, чтобы они попали в руки умным людям. (Поворачивается к ним лицом.) Продавайте все, что успели накопить. На все есть спрос. (Идет к столу.) Близится большой крах, вам не уцелеть — так становитесь на твердую почву вместе с Еленой и ее друзьями, пока еще можно. Ведь времени осталось немного. Грядущий мир будет отделан золотом. Это будет великая победа, и плоды ее будут целиком принадлежать вам. (Идет вокруг стола, назад к своему креслу справа.) Я хорошо знаю Елену и вообще этот тип людей. В сущности говоря, они везде, через них не пробиться. Это романтическая порода. Они помешаны на прошлом. Для них самое светлое в истории — это Темные века. Она, например, давным-давно удалилась в свой комфортабельный духовный мир и плюет на все уродства двадцатого века. Она даже предпочитает лишиться всех преимуществ, за которые мы боролись веками, и поселиться в патетическом шалаше в глубине садика, дабы освободить свою душу от чувства вины. Нашу Елену сотрясает лихорадка исступления. (Наклоняется к ней через стол.) Правда?
Е л е н а. Жаль, что вы так далеко от меня. Получили бы по физиономии.

Глядят друг на друга через стол. Джимми медленно идет мимо Клиффа к ней.

С самого моего приезда вы без конца хамите.
Д ж и м м и. Елена, вы видели, как умирают люди?

Она хочет встать.

Нет, не двигайтесь.

Она остается сидеть и смотрит на него снизу вверх.

Вам не к лицу резкие движения.
Е л е н а (ледяным тоном). Если вы подойдете ближе, вы обязательно получите по физиономии!
Д ж и м м и (смотрит на нее сверху вниз, улыбается). Вы, я полагаю, не заблуждаетесь на мой счет и не принимаете меня за джентльмена?
Е л е н а. У меня нет ровно никаких оснований для этого.
Д ж и м м и (приближая свое лицо почти вплотную к ней). Я еще в школе плевал на то, что мальчикам нельзя обижать девочек. (Мягко.) Если вы дадите мне по физиономии, то я от всей души дам вам сдачи.
Е л е н а. Допускаю. Это в вашем духе.
Д ж и м м и. Будьте уверены. В моем духе питать отвращение к насилию. Именно поэтому, если женщина думает, что мое благородство беззащитно, и поднимает на меня свою ручку, я отвечаю тем же.
Е л е н а. Это что-нибудь утонченное или вы действительно на это способны?
Д ж и м м и (широко улыбается). Мне кажется, мы отлично понимаем друг друга. Но вы не ответили на мой вопрос. Я спросил: вам приходилось видеть, как умирают?
Е л е н а. Нет, не приходилось.
Д ж и м м и. Всякий, кому не приходилось видеть смерть, страдает опасной формой инфантилизма. (Хорошее настроение покидает его, как только он вновь предается воспоминаниям.) Двенадцать месяцев я смотрел, как умирает мой отец. Мне было тогда десять лет. Он вернулся с испанской войны. Тамошние богобоязненные джентльмены постарались превратить его в полутруп, и жить ему оставалось недолго. Это было всем ясно, даже мне. (Идет направо.) Но получилось, что, кроме меня, до него никому не было дела. (Отворачивается к окну.) Родственники после всей этой истории растерялись, озлобились. (Выглядывает в окно.) А мать сокрушалась только о том, что судьба связала ее с человеком, который всю жизнь лез не в свои дела. Сама она всегда мечтала быть в меньшинстве, с теми, кто ловок и всегда на виду. (Снова выходит на середину комнаты.) И вот мы все ждали, когда он умрет. Родственники каждый месяц присылали чек и были озабочены одним — чтобы он умер тихо и пристойно, без пошлых самолюбивых жестов. Мать ухаживала за ним без нытья. Может, ей было жаль его. Я думаю, она на это была способна. (В его голосе начинает звучать патетика.) И только один я чувствовал, что происходит. (Идет налево мимо кресла.) Всякий раз, когда я присаживался к нему на кровать и разговаривал с ним или слушал, как он читает, я боролся с собой, чтобы не заплакать. Через двенадцать месяцев я был старше не на год, а на все двенадцать лет. (Облокачивается на спинку кресла.) Единственным слушателем этого бредившего в лихорадке неудачника был перепуганный мальчишка. Часами я сидел в его крохотной спальне. Все, что в нем еще оставалось от жизни, он перекачивал в этого замороченного мальчишку, который едва понимал половину его слов. А осталось у него к тому времени одно отчаяние и горечь — приторный и тяжелый запах умирающего. (Выходит из-за кресла.) Так я очень рано узнал, что значит гнев. Гнев и обреченность. И не смогу этого забыть никогда. (Садится.) Я в десять лет узнал о любви, предательстве и смерти больше, чем вы, быть может, узнаете за всю свою жизнь.

Все молчат. Через некоторое время Елена встает.

Е л е н а. Нам пора.

Элисон в ответ кивает.

Пойду соберусь. (Направляется к двери.) Встретимся внизу. (Уходит.)

Короткая пауза.

Д ж и м м и (не глядя на Элисон, почти шепотом). Неужели тебе безразлично, что со мной делают? Что ты со мной делаешь? Я отдал тебе все. Неужели для тебя это ни-че-го не значит?

Она напрягается.

(Отвага воина, размахивающего мечом, покинула его. В голосе звучит только бессильная ярасть.) Иуда! Размазня! Она тащит тебя за собой, а ты безвольна до такого паскудства, что позволяешь ей это проделывать.

Элисон хватает чашку и швыряет ее на пол. Он добился своего наконец. Она смотрит на осколки, потом
на него. Идет вправо, достает платье на вешалке и надевает его. Когда она застегивает молнию, у нее
начинает кружиться голова, и она вынуждена прислониться к шкафу, чтобы не упасть. Закрывает глаза.

Э л и с о н (тихо). Я хочу немного покоя, и больше ничего.
Д ж и м м и. Покоя! Боже! Ей нужен покой! (С трудом находит слова.) У меня душа болит, я погибаю, а ей нужен покой!

Элисон идет к кровати, чтобы надеть туфли. Клифф встает из-за стола и садится в кресло справа.
Берет газету и просматривает ее. Джимми немного остывает и старается говорить спокойно.

Д ж и м м и. Я схожу с ума, рву на себе волосы, все кругом вздыхают: «Бедный малый!» или «Какой неприятный молодой человек!», а эта особа вам душу вывернет наизнанку своим молчанием. Я часами просиживал в этом кресле, и, хотя она отлично знала, что творится у меня на душе, она поворачивалась и отправлялась спать. (Встает, Клиффу.)

Клифф не поднимает глаз от газеты.

Один из нас сошел с ума. Один из нас несет в себе злобу, маразм и безумие. Кто же? Может быть, я? Я уже стал истеричкой, не могу выдавить из себя слова. Или она? Вон, надевает туфли, чтобы пойти с этой... (Но на этот раз вдохновение покинуло его.) Кто же из нас?

Клифф продолжает смотреть в газету.

Как бы мне хотелось, чтобы ты испробовал ее любви. (Идет на середину комнаты, наблюдая, как Элисон ищет перчатки.) Возможно, когда-нибудь ты опомнишься. Я буду ждать этого дня. Я хотел бы стоять по пояс в твоих слезах, плескаться в них и петь от радости. Я хотел бы видеть, как ты будешь пресмыкаться. Сидеть в первом ряду и видеть все подробности.

Входит Елена с двумя молитвенниками.

Увидеть твое лицо, вымазанное грязью, — вот моя единственная надежда. Ничего больше мне не надо.
Е л е н а (выдержав паузу). Вас к телефону.
Д ж и м м и (оборачивается). Что ж, это не сулит ничего хорошего. (Выходит.)
Е л е н а. Ты готова?
Э л и с о н. Да, пожалуй.
Е л е н а. Ты себя нормально чувствуешь?

Элисон кивает.

Чего он тут бушевал? А, какое это имеет значение! Он возбуждает желание вцепиться ему в волосы и вырвать их с корнем. Представляю, сколько ты натерпелась за это время по его милости. Можно подумать, что ты ему сделала что-то плохое. Уж эти мне мужчины! (Клиффу.) А вы все это видите и сидите сложа руки?
К л и ф ф (медленно поднимая голову). Да, сижу.
Е л е н а. Но как вы можете? Что вы после этого за человек?
К л и ф ф. Прежде всего, не инспектор полиции. Послушайте, Елена. Я не разделяю отношения Джимми к вам, но я и не на вашей стороне. С тех пор как вы появились здесь, все стало еще хуже, чем было прежде. Схватки тут неизбежны, но я хорошо знаю, что без меня эти двое разошлись бы давным-давно. Я был между ними нейтральной полосой. Иногда все обходилось тихо и мирно, без стычек, и мы были почти счастливы. А чаще было как в аду. Но там, где я вырос, привыкли к скандалам и шуму. Может, мне даже приятно находиться в этой заварухе. Я очень люблю этих людей. (Поднимает на нее спокойные глаза, просто.) И мне жаль всех нас.
Е л е н а. И меня в том числе? (Не давая ему времени на ответ, сразу продолжает.) Нет, я не понимаю ни его, ни вас, ни всего того, что тут происходит. Мне ясно одно: вы понятия не имеете, как ведут себя приличные, культурные люди. (Властно.) Слушай, Элисон, я послала телеграмму твоему отцу.
Э л и с о н (в оцепенении). Что?
Е л е н а (понимает, что теперь все зависит от нее. Начинает терпеливо объяснять.) Послушай, дорогая. Он получит телеграмму рано утром. Я решила, так лучше, чем объяснять по телефону. Я прошу его завтра приехать и забрать тебя домой.
Э л и с о н. А что ты написала?
Е л е н а. Просто — что ты хочешь вернуться домой и я прошу его приехать.
Э л и с о н. Понятно.
Е л е н а. И я знала, что этого будет достаточно. Я написала, что не о чем беспокоиться, так что они не будут волноваться и не подумают, что что-то случилось. Я вынуждена была вмешаться, дорогая. (Очень вкрадчиво.) Ты согласна?
Э л и с о н. Да. Спасибо тебе.
Е л е н а. И ты поедешь с ним?
Э л и с о н (после паузы). Поеду.
Е л е н а (с облегчением). Уверена, что он выедет сразу же и будет здесь во второй половине дня. У тебя масса времени, чтобы собраться. Когда ты уедешь, Джимми (произносит его имя едва ли не через силу), возможно, возьмется за ум и поймет, что к чему.
Э л и с о н. А кто ему звонил?
Е л е н а. Я толком не поняла. Телефон зазвонил после того, как я продиктовала телеграмму, я только успела повесить трубку. Пришлось снова спускаться вниз. Какая-то сестра.
Э л и с о н. Должно быть, медсестра из больницы. Не из церковной же общины. Ну, надо торопиться, а то опоздаем. (Кладет один молитвенник на стол.)

Входит Джимми, останавливается в центре комнаты между двумя женщинами.

К л и ф ф. Все в порядке, дружище?
Д ж и м м и (к Элисон). Это от матери Хью. Ее разбил паралич.

Короткая пауза.

Э л и с о н. Очень жаль.

Джимми опускается на кровать.

К л и ф ф. Как ее состояние?
Д ж и м м и. Ничего не говорят. Но я думаю, она при смерти.
К л и ф ф. Ах ты боже...
Д ж и м м и (кулаком трет лицо). До чего глупо! Как глупо!
Э л и с о н. Мне ее жаль, честное слово.
К л и ф ф. Я могу чем-нибудь помочь?
Д ж и м м и. Лондонский поезд через полчаса уйдет... Закажи мне такси.
К л и ф ф. Сейчас. (Идет к двери и останавливается.) А хочешь, я поеду с тобой, старина?
Д ж и м м и. Нет, спасибо. К тому же ты почти незнаком с ней. Тебе незачем ехать.

Елена бросает быстрый взгляд на Элисон.

Она и меня-то, возможно, не узнает.
К л и ф ф. Ладно. (Уходит.)
Д ж и м м и. Помню, как я в первый раз показал ей твою карточку. Мы только-только поженились. Она взглянула, у нее навернулись слезы, и она сказала: «Какая она красивая! Какая красивая!» Она повторяла это, словно не могла поверить. Звучит наивно и сентиментально, но как замечательно она это сказала. (Смотрит на Элисон.)

Она стоит у туалетного столика к нему спиной.

Подай мне ботинки, пожалуйста.

Она опускается на колени и подает ему ботинки.

Ты ведь поедешь со мной? (Глядит себе под ноги.) У нее (вздрагивает) теперь никого больше не осталось. Мне... нужно... чтобы ты поехала со мной. (Глядит ей в глаза.)

Элисон отворачивается и поднимается с колен. За окном начинают звонить колокола. Елена идет к двери,
внимательно наблюдая за ними. Элисон стоит без движения, Джимми испепеляюще смотрит на нее. Потом
она идет к столу, по-прежнему повернувшись спиной к Джимми, и берет молитвенник. Колеблется, хочет,
видимо, что-то сказать, затем быстро идет к двери.

Э л и с о н (едва слышно). Пошли. (Выходит.)

Елена выходит за ней. Джимми встает, глядит вокруг, не веря своим глазам, облокачивается
на комод. Видит плюшевого медведя, осторожно берет его, разглядывает, потом швыряет на пол.
Медведь со стуком падает и катится по полу, издавая, как ему и полагается, сиплый рев. Джимми
бросается на постель и зарывается лицом в одеяло.

Быстро идет занавес.


КАРТИНА ВТОРАЯ

На следующий день вечером. Когда поднимается занавес, Элисон идет от туалетного столика к кровати. Она складывает вещи. Налево сидит ее отец, полковник Редферн, крупный красивый мужчина лет шестидесяти. Даже сорок лет военной службы иногда не могут до конца переломить мягкую и добрую натуру. Привыкнув командовать, полковник последнее время все чаще попадает в ситуации, где его авторитет мало что решает. Его жена, например, была бы в восторге от происходящего, а ему не по себе, он растерян. Он опасливо
осматривается вокруг.

П о л к о в н и к (отчасти сам с собой). Боюсь, что это выше моего понимания. И, полагаю, я никогда этого не пойму. Что касается Джимми, то мы все говорим с ним на разных языках. Куда, ты говоришь, он уехал?
Э л и с о н. Он поехал повидать миссис Тэннер.
П о л к о в н и к. Кого?
Э л и с о н. Мать Хью Тэннера.
П о л к о в н и к. А, понимаю.
Э л и с о н. Она тяжело больна, паралич. Хью сейчас за границей, вот Джимми и поехал в Лондон навестить ее.

Полковник кивает.

Он хотел, чтобы я поехала с ним вместе.
П о л к о в н и к. Это та самая женщина, которая помогла ему купить этот киоск?
Э л и с о н. Да.
П о л к о в н и к. Что она собой представляет? Надеюсь, не похожа на своего сына?
Э л и с о н. Ни малейшего сходства. Как тебе ее описать? Очень обыкновенная. Из тех, кого Джимми требует называть рабочим классом. Поденщица, вышла замуж за актера. Всю жизнь нужда, работа, двое мужчин на шее. Они с Джимми очень любят друг друга.
П о л к о в н и к. Значит, ты с ним не поехала.
Э л и с о н. Нет.
П о л к о в н и к. А кто же в киоске?
Э л и с о н. Клифф. Он скоро придет.
П о л к о в н и к. Ах да, верно, Клифф. Он тоже здесь живет?
Э л и с о н. Да, его комната напротив.
П о л к о в н и к. Киоск. Странное занятие для образованного молодого человека. Что его могло здесь привлечь? Мне всегда казалось, что по-своему он очень умен.
Э л и с о н (без всякого интереса к этой теме). Он массу вещей перепробовал — был журналистом, агентом по рекламе, даже пылесосы ремонтировал. Ему, кажется, все равно, чем заниматься.
П о л к о в н и к. Мне часто хотелось представить себе, как тут у вас... как вы живете, я хочу сказать. В своих письмах ты ничего подробно не рассказывала.
Э л и с о н. Да не о чем было особенно рассказывать. У нас ничего не происходит, мы никуда не ходим.
П о л к о в н и к. Понимаю. Ты хочешь быть лояльной по отношению к своему мужу.
Э л и с о н. Лояльной! (Смеется.) Он считает, что я совершаю предательство, когда просто пишу вам. Мне приходится украдкой вынимать почту, чтобы он не знал, что я получаю из дома письма. А потом я вынуждена их прятать.
П о л к о в н и к. Он действительно нас ненавидит?
Э л и с о н. О да, можешь не сомневаться. Он всех нас ненавидит.
П о л к о в н и к (вздохнув). Это весьма прискорбно. Все вообще вышло как-то неудачно и — бестолково. Должен признаться, я давно уже ловлю себя на мысли о том, что в известной мере Джимми был по-своему прав.
Э л и с о н (озадаченная этим признанием). Прав?
П о л к о в н и к. Теперь уже поздно отступать, но, надо сказать, твоя мать и я были не безупречны. Я никогда не высказывался по этому поводу, а потом это уже и не имело смысла, но я всегда был убежден, что в отношении Джимми мать зашла слишком далеко. Конечно, она была тогда расстроена, мы оба были расстроены, это многое объясняет в случившемся. Я сделал все, чтобы остановить ее, но она находилась в таком состоянии, что ничего нельзя было поделать. Она просто внушила себе, что раз Джимми собирается жениться на тебе, то он по меньшей мере преступник. Выспрашивания, частные детективы, обвинения. Мне все это было не по душе.
Э л и с о н. Что ж, она старалась защитить меня, хотя и очень неуклюже.
П о л к о в н и к. Должен сказать, что это было ужасно. Во всяком случае, я постараюсь, чтобы подобное не повторилось. Я вовсе не одобряю Джимми и не думаю, что когда-нибудь стану его оправдывать, но, оглядываясь назад, я начинаю думать, что было бы гораздо лучше, если бы мы вообще не вмешивались. По крайней мере все бы выглядело куда более пристойно.
Э л и с о н. Это была не ваша вина.
П о л к о в н и к. Как сказать. Мы все по-своему виноваты. Джимми, безусловно, действовал честно. Он человек искренний, о других его свойствах не мне судить. И твоя мать — неуклюже, как ты говоришь, но действовала тоже искренне. А вот нас с тобой, пожалуй, следует винить прежде всего.
Э л и с о н. Нас с тобой?
П о л к о в н и к. В одном отношении ты, несомненно, похожа на меня. Ты тоже любишь занимать тыловую позицию — это безопасно и удобно.
Э л и с о н. Тыловую? Я же вышла за него замуж.
П о л к о в н и к. Да не об этом речь.
Э л и с о н. Несмотря на все унизительные сцены и угрозы! Что ты мне тогда говорил? Что я погублю вас, иду против вас, как я могу и прочее.
П о л к о в н и к. А возможно, тебе не следовало писать нам письма. Зная, как мы относимся к твоему мужу, и вообще после всего, что между нами произошло. (Смущенно смотрит на нее.) Прости, я несколько озадачен всем этим — телеграммой, этой скоропалительной поездкой... (Его положению не позавидуешь. Выглядит он устало. С тревогой и некоторым упреком следит на Элисон, ожидая, что она будет защищаться.)
Э л и с о н (чувствует это и очень смущена). Знаешь, что он говорил про маму? Он называл ее перекормленной избалованной старой шлюхой. «Лакомый кусочек для червей».
П о л к о в н и к. Понятно. А что он говорит обо мне?
Э л и с о н. Ты его волнуешь меньше. Ты ему даже нравишься. Ты ему нравишься потому, что он может пожалеть тебя. (Сознавая, что это обидит его.) «Бедный папаша — старый столб, чудом уцелевший от прежних устоев, но устоев больше нет, вот он и не знает, что ему теперь поддерживать». (Неуверенно.) Что-то вроде этого.
П о л к о в н и к. Крепко сказано, ничего не скажешь. (Просто и беззлобно.) И зачем только ты познакомилась с этим человеком?
Э л и с о н. Папа, не устраивай мне пытки. Меня пытали день и ночь в течение четырех лет.
П о л к о в н и к. Но зачем — с такими взглядами — он женился на тебе?
Э л и с о н. Спроси что-нибудь полегче. Возможно, из мести.

Полковник отвечает непонимающим взглядом.

Э л и с о н. Да-да. Некоторые люди женятся из мести. Такие, как Джимми, во всяком случае. А может быть, он вообразил себя вторым Шелли, и тогда он, конечно, не может понять, почему я не Мери, а ты не Годвин. [Мэри Годвин, дочь Уильяма Годвина, — вторая жена П.Б.Шелли, с которой поэт жил в гражданском браке вплоть до смерти своей первой, законной жены.] Он уверен, что у него особый дар к любви и дружбе — только понимает он их по-своему. Двадцать лет я жила счастливой и незапутанной жизнью, как вдруг этот духовный варвар бросает мне вызов. Пожалуй, женщина скорее поняла бы, каково получить такой вызов, хотя вот Елена озадачена не меньше тебя.
П о л к о в н и к. Да, я озадачен. (Встает и идет к окну справа.) Твой муж многому научил тебя, сознаешь ты это сама или нет. Далеко не все из этого мне понятно. Я всегда был уверен, что люди женятся потому, что любят друг друга. Для меня этой причины было достаточно. Но, оказывается, для современной молодежи это слишком просто. Им нужно бросать вызов, нужно мстить. Никак не могу поверить, что в этом и заключается любовь между мужчиной и женщиной.
Э л и с о н. Между некоторыми мужчинами и женщинами.
П о л к о в н и к. Но с какой стати ты попала в их число? Моя дочь... Впрочем, возможно, Джимми прав. Возможно, я действительно — как это? — столб, уцелевший от прежних устоев. И я в самом деле не могу понять, почему на них больше ничего уже не держится. Ты сама-то понимаешь, что он хотел этим сказать? В марте тысяча девятьсот четырнадцатого года я уехал из Англии и, не считая коротких наездов раз в десять лет, я не видел своей страны вплоть до возвращения в сорок седьмом году. Да, я слышал, что все изменилось. Люди говорили, что за это время все полетело к чертям — кажется, так должен формулировать полковник Бимп. [Нарицательный образ твердолобого консерватора, созданный карикатуристом Д. Лоу] Но издали мне все не верилось. Я помнил Англию такой, какой я ее оставил в тысяча девятьсот четырнадцатом году, и я лелеял эти воспоминания. Наконец, у меня была армия магараджи, которой я командовал. Это был мой мир, и я любил его. Казалось, ему не будет конца. Теперь, когда я думаю об этом, мне кажется, это был сон. Если бы он продолжался вечно! Долгие прохладные вечера на холмах, все в пурпуре и золоте. Мы с твоей матерью были очень счастливы. Казалось, у нас было все, чего мы хотели. Видимо, последний день, когда на устоях что-то еще держалось, был день, когда наш маленький грязный поезд отходил от переполненной провожающими индийской станции и изо всех сил гремел полковой оркестр. В глубине души я сознавал, что всему конец. Всему.
Э л и с о н. Ты страдаешь оттого, что все изменилось. Джимми страдает оттого, что все идет по-прежнему. И вы оба неспособны взглянуть правде в глаза. Что-то где-то не в порядке, ведь так?
П о л к о в н и к. Вполне возможно, дорогая.

Элисон берет белку с комода и хочет положить ее в чемодан, колеблется и ставит обратно.
Полковник, обернувшись, смотрит на нее. Она смотрит в другую сторону и так, не глядя на него,
направляется к нему. На мгновение кажется — она усомнилась в своем решении. Но вот выбор
сделан, она резко поворачивается, прислоняется к нему и тихо плачет. Пауза.

Ты делаешь серьезный шаг. Ты решила уехать со мной? Ты уверена, что хочешь этого?

Входит Елена.

Е л е н а. Простите. Я пришла узнать, не нужно ли помочь укладывать вещи. О, похоже, ты одна справилась.
Э л и с о н (отходит от отца и, подойдя к кровати, закрывает крышку чемодана). Все готово.
Е л е н а. Все взяла?
Э л и с о н. Нет, не совсем. Но Клифф может прислать со временем остальное. Он должен был уже вернуться. Ах да, сегодня он один в лавке.
П о л к о в н и к (берется за чемодан). Я отнесу его в машину. Пора ехать. А то мама будет беспокоиться. Я обещал ей позвонить, когда приеду сюда. Она неважно себя чувствует.
Е л е н а. Надеюсь, моя телеграмма ее особенно не обеспокоила. Может быть, мне не следовало...
П о л к о в н и к. Нет-нет, напротив. Мы вам так благодарны. Это было очень любезно с вашей стороны. Жена хотела ехать со мной, но мне удалось отговорить ее. Я думал, так во всех отношениях будет лучше. А где ваши вещи, Елена? Я заодно прихвачу их тоже.
Е л е н а. Боюсь, я не смогу уехать сегодня.
Э л и с о н (удивленно). Ты не едешь с нами?

Входит Клифф.

Е л е н а. Я думала ехать, но у меня оказались дела в Бирмингеме. Только что мне прислали сценарий. Это страшно важно, и я не хотела бы упустить такой случай. Так что, видимо, мне придется задержаться на день.
Э л и с о н. Понятно. Привет, Клифф.
К л и ф ф. Привет.
Э л и с о н. Папа, это Клифф.
П о л к о в н и к. Здравствуйте, Клифф.
К л и ф ф. Здравствуйте, сэр.

Короткая пауза.

П о л к о в н и к. Так я пошел к машине. Не задерживайся, Элисон. До свидания, Елена. Надеюсь, мы скоро увидим вас у себя, если вас отпустят дела.
Е л е н а. Разумеется. Я вернусь через день-два.

Клифф снимает пиджак.

П о л к о в н и к. Ну что ж, до свидания, Клифф.
К л и ф ф. До свидания, сэр.

Полковник выходит. Клифф идет налево. Елена в центре.

Ты серьезно уезжаешь?
Э л и с о н. Уезжаю.
К л и ф ф. Джимми, наверное, скоро вернется. Ты его не подождешь?
Э л и с о н. Нет, Клифф.
К л и ф ф. А кто же скажет ему?
Е л е н а. Я могу сказать. Если, конечно, еще буду здесь.
К л и ф ф (спокойно). Будете. (К Элисон.) Ты не думаешь, что тебе надо бы сказать самой?

Она подает ему конверт из сумочки.

А не слишком официально?
Э л и с о н. Я так воспитана.

Он подходит и обнимает ее.

К л и ф ф (через плечо, Елене). Наверное, вы правы.
Е л е н а. Что вы имеете в виду? В чем я права?
К л и ф ф (к Элисон). Все ужасно перепуталось. Ты тоже это чувствуешь?
Э л и с о н. Не надо, Клифф...

Он согласно кивает.

(Целует его.) Я напишу тебе потом.
К л и ф ф. До свидания, дорогая.
Э л и с о н. Будь к нему внимателен.
К л и ф ф. Не беспокойся, я его допеку вниманием.

Элисон выходит на середину комнаты и бросает взгляд на кресла, разбросанные газеты, оставшиеся со вчерашнего дня.

Е л е н а (чмокает ее в щеку и стискивает руку). До скорой встречи.

Элисон кивает и быстро выходит. Остаются Клифф и Елена. Они смотрят друг на друга.

Хотите, я согрею чаю?
К л и ф ф. Нет, спасибо.
Е л е н а. Ну, я сама выпью, если вы не возражаете.
К л и ф ф. Так вы остаетесь?
Е л е н а. Только на сегодняшний вечер. Вы против?
К л и ф ф. Мне-то что. (Идет к столу.) Конечно, он может поздно вернуться.
Е л е н а (идет к окну налево и закуривает). А как он все это воспримет? Может, поедет разыскивать прежних знакомых? Например, эту Мадлен...
К л и ф ф. При чем тут Мадлен?
Е л е н а. Она же для него так много сделала. Разве он не может вернуться к ней?
К л и ф ф. Не думаю.
Е л е н а. Отчего же?
К л и ф ф. Она ему в матери годится. Я думаю, это имеет значение. Хотя откуда, черт побери, мне знать! (Впервые за все время хорошее настроение совершенно покидает его.)
Е л е н а (кажется, удивлена). Ведь вы его друг? А он, по-моему, не очень скрытен. Я никогда еще не видела такого количества выпотрошенных душ, как здесь.

Клифф собирается уйти.

А вы разве не останетесь?
К л и ф ф. Нет, не останусь. Пять минут назад пришел поезд из Лондона. Если он приехал с ним, то я лучше уйду.
Е л е н а. Вы не думаете, что вам следует быть здесь, когда он придет?
К л и ф ф. У меня был тяжелый день, и мне не хочется видеть ничьих страданий натощак и уж тем более без выпивки. Надеюсь, мне удастся подцепить в кафе какую-нибудь девицу посвежее и протащить ее к себе под носом у старушки Друри. Возьмите! (Бросает ей письмо.) Отдайте ему это! (Идет к двери.) Теперь он целиком ваш. (В дверях.) Надеюсь, теперь вы им будете сыты по горло. (Уходит.)

Елена идет к столу и тушит сигарету. Слышно, как внизу хлопает дверь. Она идет к гардеробу и машинально открывает его.
Он пуст. Там болтается на вешалке только одно платье. Идет к туалетному столику. Теперь на нем, кроме фотографии Джимми,
ничего нет. Лениво выдвигает пустые ящики. Направляется к комоду, берет игрушечного медведя и садится на кровать,
рассматривая его. Откидывается на подушку, все еще держа медведя. Быстро поднимает голову, потому что дверь
с треском открылась. Входит Джимми.

Д ж и м м и (кипя от гнева, кидается в кресло). Этот старый ублюдок на своей машине чуть не раздавил меня, вот была бы жестокая ирония. Мало того, ехала с ним не кто-нибудь, а моя жена. Расселась. (Идет к Елене.) Что тут со всеми творится? Клифф чуть не сбил меня с ног, когда вылетал из дома. Нос к носу столкнулся со мной и сделал вид, что не заметил. Вы что, единственная, кто не побоялся остаться?

Елена подает ему письмо Элисон.

Это что такое? (Разрывает конверт. Читает несколько строк и чуть не рычит.) Это вы написали за нее? Вы только послушайте! (Читает.) «Мой дорогой, я должна уйти навсегда. Я не надеюсь, что ты поймешь меня, но хоть постарайся. Мне так нужен покой, я сейчас готова пожертвовать ради этого всем. Не знаю, что с нами будет дальше. Тебе, конечно, будет тяжело и горько, но потерпи. Мне всегда будет дорога твоя любовь. Элисон». О, как она умеет распускать слюни! «Дорога твоя любовь!» Меня тошнит от этой бумаги! (Идет вправо.) Она не может сказать: «Вонючий выродок! Мне осточертели твои выходки, я отсюда сматываюсь и желаю тебе сдохнуть». Нет, она сделает из этого пристойную сопливую мерзость. (Видит в гардеробе платье, срывает его и швыряет в угол.) «Дорога твоя любовь». Никогда не думал, что она может докатиться до такой фальши. Что это, реплика из пьесы, в которой вы играли? Да? И вообще, что вы здесь делаете?! Убирайтесь поздорову, а не то я вам оторву голову.
Е л е н а (сдержанно). Если вы хоть на секунду перестанете думать только о себе, я скажу вам кое-что, что вам следовало бы знать. У вашей жены будет ребенок.

Он поднимает на нее глаза.

Или это не имеет никакого значения? Имеет, даже для вас!
Д ж и м м и (ошарашен, но не столько новостью, сколько ее поведением). О да, конечно. Я поражен, скажу вам прямо. Но скажите вы мне теперь. Вы что, всерьез полагали, что я в слезах паду на колени и скончаюсь от угрызений совести? (Подходит ближе.) Слушайте, вы! Перестаньте изливать на меня свою бабью мудрость. Я тоже вам скажу кое-что. Мне плевать. (Начинает спокойно.) Мне плевать, собирается она иметь ребенка или нет. Мне плевать, даже если оно родится о двух головах. (Видит, что его слова бесят ее.) Неприятно? Ну, дайте мне пощечину. Только помните, о чем я вас предупреждал. Одиннадцать часов я наблюдал, как умирает близкий человек. Она была одинока, возле нее был только я. И когда в четверг я пойду за гробом, то опять буду предоставлен самому себе. Я знаю, что эта шлюха не пошлет ей пучка цветов. Ведь она, как и вся ее порода, в одном глубоко ошибается. Она полагала, что раз мать Хью — бедная и необразованная женщина, которая всегда говорила невпопад и не к месту, то ее не следует принимать всерьез. И вы думаете, я паду ниц, потому что у этой жестокой и глупой девчонки будет ребенок? (С болью в голосе.) Но я этому не верю! Не верю. (Хватает ее за плечо.) Спектакль окончен. А теперь оставьте меня одного. Убирайтесь, бесноватая девственница!

Она бьет его по лицу.
У него появляется выражение ужаса и изумления. Но оно исчезает, и остается только боль. Он трогает рукой голову,
и крик отчаяния вырывается у него. Елена отводит у него от лица руку, целует его и тянет к себе.

Занавес



ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ


КАРТИНА ПЕРВАЯ

Несколько месяцев спустя. Воскресный вечер. Вещи Элисон — пудру, помаду и прочее — заменила, на туалетном столике парфюмерия Елены. Когда поднимается занавес, мы видим Джимми и Клиффа сидящими в покойных креслах, они погружены в чтение воскресных газет. Елена склонилась над гладильной доской. Возле нее небольшая стопка белья. Она выглядит еще привлекательнее, чем прежде, потому что выражение лица у нее стало более естественным. Она, все так же элегантна, но уже не столь аккуратна и подтянута. На ней старая
рубашка Джимми.

К л и ф ф. Ну какая же вонючая трубка! (Пауза.)
Д ж и м м и. Заткнись.
К л и ф ф. Почему ты ее как-нибудь не обезвредишь?
Д ж и м м и. И зачем я провожу воскресный день за чтением газет?
К л и ф ф (не глядя толкает его ногой). Твоя трубка смердит!
Д ж и м м и. А ты еще больше, но я не кричу об этом. (Переворачивает страницу.) Дешевые газеты просто несут чушь, а те, что посерьезней, городят чушь с серьезным видом. (Опускает газету и дымит в сторону Елены.) Тебе не мешает?
Е л е н а. Нет, мне дым нравится.
Д ж и м м и (Клиффу). Видал? Ей нравится. (Опять принимается за газету.)

Клифф ворчит.

Ты читал о диких и мерзких выходках в Средней Англии?
К л и ф ф. О чем?
Д ж и м м и. О диких и мерзких выходках в Средней Англии.
К л и ф ф. Нет. А в чем дело?
Д ж и м м и. Оказывается, мы ничего не знаем о своих земляках. А здесь все сказано. Потрясающие разоблачения на этой неделе! С фотографиями. Полностью восстановлен ритуал ночных бдений в честь богини плодородия.
К л и ф ф. Чудовищный разврат.
Д ж и м м и. Еще бы! О черт, полюбуйтесь на них! Оскалились, как идиоты. На будущей неделе одна известная особа из новообращенных расскажет, как во время черной оргии в Маркет Харборо она свернула шею белому петуху и пила его кровь. Что ж, теперь фирмы займутся продажей петухов специально для жертвоприношений. (Задумчиво.) Так вот, видимо, чему посвящает свои воскресные вечера мисс Друри. Она по совместительству подрабатывает в качестве верховной жрицы в Христианской ассоциации женской молодежи. Не исключено, что именно сейчас она приводит себя в готовность. (Елене.) Ты подобными вещами не увлекалась?
Е л е н а (хохочет). Последнее время нет!
Д ж и м м и. Вполне для тебя занятие — пить кровь. (Подражая говору местных жителей.) А недурно, совсем недурно, И время зря не пропадает, серьезно говорю. Кому что, вкусы же не у всех одинаковые. Была бы не жизнь, а скучища, если бы все были одинаковые, серьезно вам говорю. (Своим голосом.) Мне совершенно ясно, что многие годы кто-то забавлялся, принося в жертву и мое смоляное чучело. (Озаренный догадкой.) Ах, конечно, мать Элисон! По пятницам ей доставляли от Хэрродса мое восковое подобие, и она проводила воскресные дни за тем, что решетила его шпилькой. Ради этого, я думаю, жертвовала даже партией в бридж.
Е л е н а. А почему бы тебе этого не попробовать?
Д ж и м м и. Идея. (Указывая на Клиффа.) Для начала мы его поджарим на плите. У нас хватит заплатить за газ? Так мы скоротаем длинные осенние вечера. В конце концов, смысл жертвы заключается в том, что жертвуешь тем, чем никогда особенно не дорожил. Понимаешь мою мысль? Люди на каждом шагу поступают таким образом. Лишаются карьеры или, скажем, убеждений, любви, а мы в простоте думаем: «Ах, они это все принесли в жертву! Если бы я мог так же!» Но дело в том, что они просто дурачат и себя и окружающих. Не так уж трудно отказаться от того, чем не в силах по-настоящему дорожить. Не стоит этими людьми восхищаться. Лучше пожалеем их. (Жертвует столь плодотворной мыслью, чтобы вновь заняться Клиффом.) Ты прекрасно подходишь для жертвы.
К л и ф ф (бормоча). Испарись. Я читаю.
Д ж и м м и. А мы все-таки нацедим из него чашечку крови. Впрочем, интересного мало. Мне приходилось видеть его кровь — обыкновенного красного цвета. (Елене.) Твоя, наверное, лучше, благородная, самая настоящая голубая. Нет? А затем мы совершим возлияния в честь богини плодородия. Ты знаешь, как это делается? (Клиффу.) А ты?
К л и ф ф. Не тебе совершать возлияния в честь какой бы то ни было богини!
Д ж и м м и. Понимаю, что ты хочешь сказать. (Елене.) Ну ладно, зачем напрашиваться на неприятности. Правда? Но, возможно, это понравилось бы даме, которая прислала в редакцию длинное письмо об искусственном осеменении. Оно озаглавлено: «Долго ли мы еще будем испытывать терпение господне?» (Швыряет газету.) Посмотрим другую.
К л и ф ф. Я ее еще не прочел.
Д ж и м м и. Давай скорее. Придется попросить, чтобы специально для тебя все печатали по слогам. Там, я знаю, идет жестокая полемика о том, носил ли Мильтон подтяжки. Очень хочется посмотреть, кого приложили на этой неделе.
К л и ф ф. Прочти-ка вот это. Не пойму, о чем спор, но какой-то профессор из Оксфорда, судя по всему, сел в лужу, «Атенеум» рвет и мечет, и редактор объявляет, что обмен мнениями прекращен.
Д ж и м м и. А ты становишься любопытным, малыш! Речь идет об одном американском профессоре, кажется, из Йейла, который убежден, что Шекспир превратился в существо другого пола, когда писал «Бурю». Он вынужден был вернуться к себе на родину, в Стрэтфорд, потому что коллеги актеры перестали относиться к нему серьезно. Этот друг профессор скоро явится к нам искать документы, подтверждающие, что добрый старый Вильям Ш. окончил жизнь законным сожителем некоего фермера из Варвикшира, за которого вышел замуж, имея от него уже троих детей.

Елена смеется.

(Удивлен.) В чем дело?
Е л е н а. Ничего. Просто я только теперь начинаю привыкать. Я никак (это говорится Клиффу) не могу понять, когда он говорит серьезно и когда нет.
К л и ф ф. Вряд ли он сам может в этом разобраться. Сомнительные случаи считайте за оскорбление.
Д ж и м м и. Читай скорее и заткнись! Что делаем вечером? Даже приличного концерта нет. (Елене.) Ты пойдешь в церковь?
Е л е н а (порядочно удивлена). Нет. Не думаю. Если только тебе хочется.
Д ж и м м и. В самом деле — или мне кажется, что за последнее время сатанинский блеск в ее глазах стал ярче? Может, это следствие незаконного сожительства со мной? Ты чувствуешь за собой большой грех, дорогая? Ну? Чувствуешь?

Ей не верится, что это атака на нее, и она бросает на него неуверенный взгляд.

Тебе кажется, что грех выползает у тебя из всех пор, как паста из тюбика? Ты не уверена, шучу я или нет? Неужели в нужных случаях я должен надевать красный нос и колпак? Просто интересно знать, вот и все.

Елена потрясена неожиданной холодностью его вггляда, но обидеться она не успевает, потому что Джимми
улыбается ей и задорно кричит Клиффу.

Д ж и м м и. Давай газету, обормот!
К л и ф ф. Чтоб ты околел!
Д ж и м м и (Елене). Ты долго еще будешь гладить?
Е л е н а. Почти закончила.
Д ж и м м и. Кстати, о грехе: я видел, как ты болтала с преподобным другом мисс Друри. Елена, дорогая, я говорю, я видел...
Е л е н а. Да, это был он.
Д ж и м м и. Дорогая, тебе незачем занимать оборонительную позицию.
Е л е н а. Я и не защищаюсь.
Д ж и м м и В конце концов, почему бы нам не пригласить этого священника на чашку чая? Что тут такого? Ты нашла с ним много общего?
Е л е н а. Нет, не думаю.
Д ж и м м и. Ты считаешь, что духовная жвачка может сделать из меня человека? И что мне следует упражняться в поднимании духовных тяжестей и развивать свои мускулы? Я раньше выступал по разряду либералов в наилегчайшем весе. Боялся показать свое моральное тщедушие, но теперь все могут с завистью разглядывать мои великолепные формы. Я покажу любой силовой прием без малейшего признака жалости или сострадания.
Е л е н а. Ну ладно, Джимми.
Д ж и м м и. Два года назад я головы не смел поднять, а теперь в самоуверенности не уступлю и кинозвезде.
Е л е н а. Джимми, мы можем провести хотя бы один день, только один день, без споров о религии и политике?
К л и ф ф. Да, смени пластинку, старина, а лучше — совсем заткнись.
Д ж и м м и (вставая). Придумал название для новой песни. Называется: «Мать попала в желтый дом, то-то славно заживем». Слова не менее удачны. Я думаю, надо их разучить и исполнить песню в лицах.
Е л е н а. Хорошая мысль.
Д ж и м м и. Для сценария возьмем что-нибудь популярное, а слова вставим свои. «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте». Нет, слишком высокопарно! Кроме того, публике едва ли будет приятно напоминание об этом странном человеке после того, как американские профессора его разоблачили. Нужно что-нибудь поярче и похлеще. Один будет Т.-С. Элиот, а кто-нибудь — Памела. [Героиня одноименного романа английского писателя-сентименталиста С.Ричардсона (1689—1761). Докучливое благонравие Памелы сделало ее традиционной мишенью пародистов.]
К л и ф ф (впадая в тот же тон). Смех и слезы! Смех и слезы!
Д ж и м м и (усевшись на стол, начинает по нему барабанить). Слушайте, слушайте, глупости и умности!
П о ю т  в м е с т е.
Может быть, мы виноваты,
Но мы были не в себе!
Д ж и м м и (вскакивает и начинает говорить так быстро, что его почти невозможно понять.) Дамы и господа, иду я в театр и вдруг встречаю человека, а он и говорит...
К л и ф ф. Эй, когда ты шел сюда, ты туда не заходил?
Д ж и м м и. Заходил ли я туда, пока шел сюда?
К л и ф ф. Именно! Заходил ты туда, пока шел сюда?
Д ж и м м и. Нет, конечно, туда я не мог зайти, потому что я должен был идти сюда. Прошу не мешать! Дамы и господа, немного стихов под названием: «Мы бесполые люди, но все же чего-то хотим». Благодарю за внимание. «Мы бесполые люди, мы бесполые люди...»
К л и ф ф. Так ты туда не заходил?
Д ж и м м и. А иди ты — знаешь куда?
К л и ф ф. Я бы пошел, но не знаю — куда.
Д ж и м м и. Иди куда хочешь! «Мы бесполые люди, мы бесполые люди...»
К л и ф ф. А мне как же быть, если я должен пойти туда не знаю куда и передать тому не знаю кому то не знаю что?
Д ж и м м и. Пойти туда не знаю куда, найти того не знаю кого и передать ему то не знаю что?
К л и ф ф. Точно. И я пошел, я нашел, я дал, а он мне не отдал.
Д ж и м м и. Пошел, нашел, дал, а он не отдал?
К л и ф ф. Точно.
Д ж и м м и. Что же из этого вытекает?
К л и ф ф. Не туда пошел, не того нашел и не то отдал!
Д ж и м м и. Не туда, не того и не то?
К л и ф ф. Совсем не то!
Д ж и м м и. А что?
К л и ф ф. Не знаю.
Д ж и м м и. Кто же знает?
К л и ф ф. В том-то и дело, что никто!
Д ж и м м и. Так бы сразу и объяснил.
Е л е н а (не очень уверенная в том, что вступает вовремя). Эй, вы!
Д ж и м м и. О, наша программа рассчитана на несколько часов, но уж ладно, сделаем маленький перерыв. В чем дело, сэр?
Е л е н а (кричит). Никудышная программа! Никудышная программа, говорю я вам!
Д ж и м м и. Никудышная программа? А чье же это мнение?
Е л е н а. Чье? (С деланной скромностью.) Ничье!
Д ж и м м и. Раз у вас ничье мнение, стало быть, вы и есть не знаю кто. В таком случае получите не знаю что! (Швыряет в нее подушкой, которая попадает в гладильную доску.)
Е л е н а. Осторожней, доска!
М у ж ч и н ы (танцуют и поют).
Разве не знаете вы
Моей королевы,
Время придет,
На ней я женюсь,
А мать проклянет — Пусть!
Мы гнездышко совьем,
И мирно вдвоем заживем,
И в школу мы деток пошлем,
А есть будем хлеб с молоком.
С милой до свадьбы
Вот бы поспать бы,
Чем она хуже другой?
Пусть увидит старый плафон,
Как страстно в нее я влюблен...
Д ж и м м и (ему надоел этот бред, отталкивает Клиффа). Ну, ты, тучный телец! Второй раз наступил мне на ногу! Это не годится никуда. Я буду с Еленой танцевать. Ступай и поставь чайник, а потом решим, что делать дальше.
К л и ф ф. Сам поставь! (Сильно толкает его.)
Д ж и м м и (теряет равновесие и падает). Грубиян, животное! (Вскакивает.)

Они схватываются. Падают с треском на пол и катаются, тяжело дыша.
Клиффу удается встать коленом Джимми на грудь.

К л и ф ф (тяжело дыша). Я хочу читать газеты!
Д ж и м м и. Ты дикарь, бандит! Самый настоящий! Понял? Ты недостоин жить под одной крышей с приличными, разумными людьми!
К л и ф ф. Или ты будешь молчать, или мне придется читать газеты не сходя с этого места.

Джимми делает последнее усилие, и Клифф падает на пол.

Д ж и м м и. Ты мне все кишки раздавил! (Толкает сопротивляющегося Клиффа.)
К л и ф ф. Посмотри, что наделал! Разорвал рубашку. Слезай!
Д ж и м м и. А зачем тебе носить рубашку? (Поднимаясь.) Такому неотесанному. Теперь иди и поставь чайник.
К л и ф ф. Это моя единственная чистая рубашка. Дубина! (Встает с полу, Елене.) Посмотрите, вся в грязи.
Е л е н а. Действительно. Он сильней, чем кажется. Давайте, я выстираю, и она успеет высохнуть, пока мы соберемся куда-нибудь пойти.

Клифф колеблется.

Что с вами, Клифф?
К л и ф ф. Да ладно, не нужно.
Д ж и м м и. Отдай ей рубашку и перестань ныть!
К л и ф ф. Ну ладно. (Снимает рубашку и отдает ее Елене.) Спасибо, Елена.
Е л е н а (берет ее). Вот так. Я в минуту управлюсь. (Выходит.)
Д ж и м м и (опускается в кресло, довольный). Ты похож на Марлона Брандо. (Короткая пауза.) Ты что, имеешь что-нибудь против Елены?
К л и ф ф. Раньше ты и сам был против нее. (Колеблется, потом быстро.) Это не одно и то же, правда?
Д ж и м м и (раздраженно). Конечно, не одно и то же, идиот! И не может быть! Свежее мясо отличается от вчерашнего, и последняя женщина от предыдущей — тоже. Если ты с этим не согласен, ты будешь очень несчастлив, сынок!
К л и ф ф (садится на ручку кресла и трогает его за колено). Джимми, я, наверное, здесь больше не останусь.
Д ж и м м и (почти безразлично). Отчего же?
К л и ф ф (в тон ему). Сам не знаю. Хочу попытать счастья в другом деле. Киоск — тоже дело, но я постараюсь найти что-нибудь еще. У тебя высшее образование, и тебе это вполне подходит, а мне нужно что-нибудь получше.
Д ж и м м и. Как хочешь, сынок. Твое дело, не мое.
К л и ф ф. И потом, по-моему, Елене трудно ухаживать за двоими, слишком много хлопот для нее. Ей будет легче, если вы останетесь вдвоем. А мне, пожалуй, следует подыскать девушку, которая присматривала бы за мной.
Д ж и м м и. Очень удачная мысль! Но сомневаюсь, что отыщется такая дура, которая согласится на это. Возможно, Елена подыщет кого-нибудь для тебя из своих шикарных подруг, с кучей денег и безмозглых. Это как раз то, что тебе нужно.
К л и ф ф. Что-то вроде этого.
Д ж и м м и. А что же ты все-таки собираешься делать?
К л и ф ф. Понятия не имею.
Д ж и м м и. Похоже на тебя. Я думаю, ты и пяти минут без меня не протянешь.
К л и ф ф (улыбаясь). Ничего.
Д ж и м м и. Ты слишком ручной зверек. Бьюсь об заклад, толковая дамочка обработает тебя за полгода. Женит на себе, заставит работать, приведет в приличный вид.
К л и ф ф (усмехаясь). Нет, у меня и на это ума не хватит.
Д ж и м м и (про себя). Кажется, я всю жизнь только тем и занимаюсь, что говорю «Прощай!»

Короткая пауза.

К л и ф ф. Ногу натер.
Д ж и м м и. Носки надо стирать. (С расстановкой.) Смешно, ты был верным, великодушным и добрым другом, а мне и не жаль, что ты уходишь искать нового пристанища, своей дороги. И все из-за того, что я хочу чего-то от этой девушки, чего, я и сам понимаю, она неспособна мне дать. Ты стоишь дюжины таких, как Елена. Но, если бы ты был на моем месте, ты поступил бы так же. Верно?
К л и ф ф. Верно.
Д ж и м м и. Но почему, почему, почему мы позволяем женщинам пить нашу кровь? Тебе не приходилось получать письма, где откровенно сказано: «Пожертвуйте великодушно вашей кровью»? Почтовые ведомства рассылают донорские повестки от имени всех женщин на свете. Я думаю, что люди нашего поколения не сумеют умереть во имя благородных целей. Все возможное уже сделано в тридцатые и сороковые годы, когда мы были еще детьми. (Своим, обычным полусерьезным тоном.) Да и не осталось их больше, благородных целей. Если начнется заварушка, мы погибнем, но не во имя великих свершений, на старый лад, а так, за какую-нибудь прекрасную новую мировую ерунду. Так же бессмысленно и бесславно, как попасть под автобус. Да, нам не осталось ничего лучшего, сынок, как отдать себя на съедение женщинам.

Входит Елена.

Е л е н а. Возьмите, Клифф. (Отдает ему рубашку.)
К л и ф ф. Большое спасибо, Елена. Очень любезно с вашей стороны.
Е л е н а. Не стоит. Надо бы посушить над газом, только в вашей комнате плита горит лучше, а здесь и повесить-то негде.
К л и ф ф. Правильно, я сам высушу. (Идет к двери.)
Д ж и м м и. Поторопись, болван. Мы скоро пойдем пройтись и выпить. (Елене.) Хорошо?
Е л е н а. Хорошо.
Д ж и м м и (кричит вслед Клиффу). Но прежде согрей чай, бандит с большой дороги!

Елена идет налево.

Д ж и м м и. Дорогая, мне надоело видеть тебя у этой проклятой гладильной доски.
Е л е н а (сухо улыбнувшись). Извини.
Д ж и м м и. Наводи красоту, и мы потрясем весь город. Я вижу, ты натянула на «мамочку» саван. Я бы предпочел накрыть ее национальным знаменем.
Е л е н а. Что с тобой случилось?
Д ж и м м и. Не хмурься — ты становишься похожей на мирового судью.
Е л е н а. А на кого я должна быть похожа?
Д ж и м м и. На женщину, которая смотрит на меня влюбленными глазами.
Е л е н а. Хватит с тебя.
Д ж и м м и. Клифф сказал, что уходит от нас.
Е л е н а. Знаю, он говорил мне об этом еще вчера вечером.
Д ж и м м и. Правда? Я, кажется, всегда в самом хвосте очереди за новостями.
Е л е н а. Жаль, что он уходит.
Д ж и м м и. Мне тоже. Этот слюнявый ублюдок раздражает, но у него большое сердце. За это можно все простить. Только он научился забирать свою дружбу обратно, а раньше он умел только делиться ею. Пойди ко мне.

Он сидит на ручке кресла. Елена подходит к нему, и они смотрят друг на друга.
Потом она протягивает руку и гладит ему волосы, касаясь ушей и затылка.

Начиная с самого первого дня ты всегда первая мне протягиваешь руку. Словно ты ничего не ждешь или даже хуже чем ничего — будто тебе безразлично. Ты хорошо играла роль врага. Как говорится, достойного противника. Но когда люди складывают оружие, это совсем не значит, что борьба окончена.
Е л е н а (твердо). Я люблю тебя.
Д ж и м м и. Допускаю. Наверно, любишь. Ведь это кое-что значит — спать в объятиях победоносного генерала. Особенно когда он дьявольски замучен войной, устал, голоден и жаждет. (Целует пальцы Елены.)

Она прижимает к себе его голову.

Ты остановилась на пути и вышла мне навстречу. Елена...

Они страстно обнимаются.

Давай, чтобы все было хорошо!
Е л е н а (мягко). Дорогой мой...
Д ж и м м и. Не важно, будешь ты за меня или против меня.
Е л е н а. Я всегда хотела тебя, всегда!

Вновь целуются.

Д ж и м м и. Т.-С.Элиот и Памела — может получиться прекрасный помер. Если ты мне поможешь. Киоск я прикрою, и мы начнем все с самого начала. Что ты на это скажешь? Уедем отсюда.
Е л е н а (кивает со счастливым видом). Замечательно.
Д ж и м м и (быстро целует ее). Сними эту рванину и пойдем пройдемся. Выпьем чего-нибудь, повеселимся, будем смотреть друг на друга нежно и вожделенно, а потом вернемся, и я буду так тебя любить, что ты забудешь обо всем на свете.
Е л е н а (целует его руку). Я только сниму твою рубашку. (Складывает гладильную доску и идет в левую часть комнаты.)
Д ж и м м и (идет к двери). Хорошо. А я потороплю этого типа.

Но прежде чем он успел подойти к порогу, дверь открывается и входит Элисон.
Она в плаще, волосы ее в беспорядке, у нее болезненный вид. Напряженная пауза.

Э л и с о н (тихо). Привет.
Д ж и м м и (через мгновение, Елене). К тебе подруга. (Стремительно выходит.)

Женщины остаются с глазу на глаз.

Быстро идет занавес.


КАРТИНА ВТОРАЯ

Спустя несколько минут. Из комнаты Клиффа, которая находится на том же этаже, доносятся звуки трубы Джимми. Когда поднимается занавес, Елена стоит с левой стороны стола и наливает в чашку чай. Элисон сидит в кресле справа. Она наклоняется и поднимает трубку Джимми. Потом наскребает с полу щепотку пепла и ссыпает
его в пепельницу на ручке кресла.

Э л и с о н. Он все еще курит этот ужасный табак. Я его всегда ненавидела, а ты вот привыкла.
Е л е н а. Да.
Э л и с о н. На прошлой неделе я была в кино, и какой-то старик в первых рядах курил такой же табак. Я пошла и села рядом.
Е л е н а (подходит к ней с чашкой чая). Вот, выпей. Помогает.
Э л и с о н (берет чашку). Спасибо.
Е л е н а. Ты уверена, что уже совсем поправилась?
Э л и с о н (кивает). Да, почти... совсем. Я одна во всем виновата. С моей стороны было безумием прийти сюда. Извини меня, Елена.
Е л е н а. Как ты можешь извиняться?
Э л и с о н. Потому что с моей стороны прийти сюда нечестно и жестоко. Боюсь, что чувство уместности — одна из вещей, которым научил меня Джимми. Но иногда оно скандально подводит. Сколько раз мне удавалось остановить себя на пути сюда просто в самый последний момент. Даже сегодня, когда я пошла на вокзале в кассу, это казалось игрой, мне не верилось, что я решусь сесть на поезд. А когда я очутилась в вагоне, меня охватила паника. Я чувствовала себя преступницей. Я дала себе слово, что только взгляну на наш дом и вернусь. Мне не верилось, что этот дом еще существует. Но когда я оказалась здесь, я уже ничего не могла с собой поделать. Мне нужно было убедить себя в том, что все мои воспоминания — правда. (Ставит чашку и ворошит ногой газеты на полу.) Сколько раз я вспоминала вечера в в этой комнате. Так ясно все в памяти и так далеко. Ты хорошо завариваешь чай.
Е л е н а (сидя налево от стола). Джимми и меня кое-чему научил.
Э л и с о н (закрывая лицо руками). Зачем я здесь! Вы все должны желать, чтоб я была за тысячи миль отсюда!
Е л е н а. Я не желаю ничего подобного. Ты имеешь больше оснований находиться здесь, чем я.
Э л и с о н. Ах, Елена, закрой эту книгу прописных истин.
Е л е н а. Ведь ты его жена? Что бы я ни делала, я не могу этого забыть. У тебя есть все основания...
Э л и с о н. Елена, даже я давным-давно перестала верить в священные узы брака. Еще до того, как познакомилась с Джимми. Теперь иные порядки — все основано на личной инициативе. Живешь, пока на то есть твоя добрая воля. Не понравилось — убирайся прочь. Я и убралась.
Е л е н а. И этому ты от него научилась?
Э л и с о н. Не делай из меня склочницу, пожалуйста. Я поступила глупо и пошло, явившись сюда. Я жалею об этом и презираю себя за это. Но я пришла без всяких намерений. Что бы это ни было, истерика или болезненное любопытство, но я не собираюсь покушаться на твои отношения с Джимми. Поверь мне.
Е л е н а. Верю. Поэтому все выглядит еще более ужасно и дико. Ты даже не упрекаешь меня. Ты должна быть в ярости, а ты спокойна. (Откидывается назад, словно хочет отшатнуться от самой себя.) До чего же мне стыдно!
Э л и с о н. Ты говоришь о нем так, словно он вещь, которую ты у меня стащила...
Е л е н а (гневно). А ты говоришь о нем, как о книге, Которую ты готова дать каждому, кто захочет пролистать ее за несколько минут. Что с тобой? Ты говоришь так, будто цитируешь его. Ты, кажется, раньше уверяла меня, что не согласна с ним.
Э л и с о н. Я и с тобой согласиться не могу.
Е л е н а. Что же, я верю в добро и зло. Даже после этого сумасшедшего дома я не утратила своей веры. И пусть мой поступок плох, зато я отлично понимаю, что он плох.
Э л и с о н. Ты любишь его? Ты мне писала и говорила об этом.
Е л е н а. И это было правдой.
Э л и с о н. Тогда этому трудно было верить. Я не могла этого понять.
Е л е н а. Я сама с трудом в это поверила.
Э л и с о н. В конце концов, это оказалось довольно несложно. Обычно ты отзывалась о нем очень резко. Не скажу, что мне было обидно это слушать — ведь это меня даже утешало. Но иногда злило.
Е л е н а. Видимо, я несколько преувеличивала. Ну, что теперь все это объяснять!
Э л и с о н. Да, правда.
Е л е н а. Знаешь, я поняла, в чем беда Джимми. Очень просто. Он родился не вовремя.
Э л и с о н. Это я знаю.
Е л е н а. Теперь таким людям нет места — ни в любви, ни в политике, нигде. Вот почему все у него идет впустую. Я иногда слушаю его и думаю: а ведь ему кажется, что он живет в разгар французской революции. Там он нашел бы себе место, конечно. Он не знает, где находится и к чему идет. Он никогда ничего не совершит и ничего не достигнет.
Э л и с о н. Мне кажется, он из тех, кого называют «выдающимися викторианцами». И потому в чем-то он смешон. Кажется, мы об этом уже говорили.
Е л е н а. Да, я отлично помню все, что ты рассказывала мне о нем. И это пугало меня. Мне не верилось, что ты можешь выйти замуж за такого человека. Элисон, между мной и Джимми все кончено. Теперь я это прекрасно понимаю. Это мне нужно убираться отсюда. Нет, ты послушай меня. Когда я увидела тебя на пороге, я поняла, что все это было ошибкой. Что я ничему этому не верила и ни Джимми и никто другой не сможет заставить меня думать иначе. (Вставая.) И как я могла обманывать себя? Ему нужен один мир, мне — другой, и общая постель их не помирит. Я верю в добро и зло и не стыжусь этого. Вера вполне современная, научно обоснованная — так все утверждают. Так вот, исходя из того, во что я верю и чего хочу, то, что я сделала, — ошибка и зло.
Э л и с о н. Елена, ты не собираешься бросить его?
Е л е н а. Именно собираюсь. (Прежде чем Элисон успевает прервать ее.) Я не уступаю тебе свое место. Ты вольна поступать как хочешь. Честно говоря, мне кажется, ты поступишь глупо, если... но это твое дело. Я достаточно давала тебе советов.
Э л и с о н. Но у него... никого нет.
Е л е н а. Дорогая моя! Найдет! Возможно, создаст себе папский двор. Мне ясно, что я опять потрясаю перед тобой книгой прописных истин, но, поверь мне, без этих истин не найдешь счастья. Я гнала эту мысль от себя, но теперь я знаю — это так. Когда ты появилась на пороге усталая, больная и расстроенная, я поняла, что для меня все кончено. Видишь ли, я не знала, что стало с ребенком. Это был удар. Как высший суд над нами.
Э л и с о н. Раз уж мы с тобой встретились тогда, я должна была рассказать о случившемся. Я потеряла ребенка. Не я первая. Судить и винить некого.
Е л е н а. Может, и так. Но я все равно чувствую вину.
Э л и с о н. Ну как ты не понимаешь? Это же нелогично!
Е л е н а. Пусть нелогично. (Спокойно.) Но я знаю, что это так.

Звуки трубы становятся громче.

Э л и с о н. Елена. (Идет к ней.) Ты не должна его бросать. Ты нужна ему. Я знаю, ты нужна ему...
Е л е н а. Ты так думаешь?
Э л и с о н. Может, ты не совсем то, что ему нужно. Мы обе не то.
Е л е н а (отходит в глубину сцены). Когда же он наконец уймется!
Э л и с о н. Ему нужно совсем другое. Что — я сама точно не знаю. Что-то среднее между матерью и куртизанкой. Оруженосица. Гибрид Клеопатры и Босуэлла. Но дай ему срок...
Е л е н а (открывая дверь). Слушай! Будь добр, перестань! Голова раскалывается!

Короткая пауза. Потом труба звучит снова.

(Хватается за голову.) Джимми, ради бога!

Труба замолкает.

Джимми, мне нужно с тобой поговорить.
Д ж и м м и (из-за сцены). Твоя подруга еще здесь?
Е л е н а. Не идиотничай, иди сюда! (Идет налево.)
Э л и с о н (вставая). Он не хочет меня видеть.
Е л е н а. Сиди на месте и не будь дурой. Прости. Процедура может быть мало приятной, но я решила отсюда уйти и должна сейчас же сказать ему это.

Входит Джимми.

Д ж и м м и. Очередной заговор? (Смотрит на Элисон.) Может быть, ей лучше сесть? У нее несколько призрачный вид.
Е л е н а. Прости, дорогая, хочешь еще чаю? Или, может, дать аспирина?

Элисон отрицательно качает головой и садится. Она не в силах взглянуть на них.

Е л е н а (обращается к Джимми с тем решительным самообладанием, которое памятно по их первым стычкам). Ничего удивительного. Она была больна, она...
Д ж и м м и (спокойно). Мно не нужен суфлер, я знаю, что с ней случилось.
Е л е н а. И это хоть что-то значит для тебя?
Д ж и м м и. Я не испытываю особенного удовольствия, когда вижу боль или страдание. Тебе известно, что в равной степени это был также и мой ребенок. Но (поеживается) это уже не первая утрата в моей жизни.
Э л и с о н. А в моей первая.

Джимми бросил на нее быстрый взгляд и повернулся к Елене.

Д ж и м м и. Почему у тебя такой торжественный вид? Что ей здесь нужно?
Э л и с о н. Простите... (Накрывает рот ладонью.)
Е л е н а (подходит к Джимми, хватает его за руку). Пожалуйста, прекрати. Ты что, не видишь, в каком она состоянии? Она ничего не делает, молчит, и она ни в чем не виновата.
Д ж и м м и. В чем она не виновата?
Е л е н а. Джимми, я не хочу скандала. Так что, пожалуйста...
Д ж и м м и. Нет, давай выясним.
Е л е н а. Отлично. Сейчас я иду укладывать вещи. Если поторопиться, то я успею на лондонский поезд в семь пятнадцать.

Обе женщины взглянули на Джимми; облокотившись на стол, он не смотрит на них.

Элисон ничего тут не подстраивала, пойми. Это я решила сама. Она даже старалась отговорить меня. Но я сегодня вдруг все сразу поняла. Нельзя быть счастливой, если своей ошибкой причиняешь боль другому. Сейчас это уже не имеет значения, но я люблю тебя, Джимми, и никого не полюблю так, как любила тебя. (Отворачивается.) Но я больше не могу! (Страстно и искренне.) Я не могу участвовать в этих страданиях. Не могу! (Отчаянно ждет от него хоть какого-то ответа, но он по-прежнему смотрит в стол и только встряхивает головой. Елена берет себя в руки и обращается к Элисон.) Тебя, наверное, уже не хватит на обратную дорогу, но я еще успею помочь тебе устроиться в гостинице. У меня есть еще полчаса. Я все устрою. (Идет к двери, но Джимми останавливает ее.)
Д ж и м м и (тихим твердым голосом). Все бегут от тяжести существования и более всего — от любви. Я знал, что этим кончится. Появится нечто вроде больной жены, и это будет выше твоих чересчур утонченных чувств. (Сбрасывает вещи Елены с туалетного столика и направляется к шкафу.)

За окном раздается колокольный звон.

Бесполезно обманывать себя в любви. В любви нельзя остаться с чистыми руками, это тяжелая работа. (Отдает ей пудру, помаду. Открывает шкаф.) Любовь требует нервов и сил. И если ты неспособна примириться с мыслью (достает ее платье) о сотрясении своей прекрасной, чистой души (идет к ней), тогда тебе лучше отказаться от мысли жить, как люди, и сделаться святой. (Сует ей в руки платье.) Ты просто не сможешь жить как человеческое существо. На земле надо жить по-земному, выбора нет.

Елена бросает на него взгляд и быстро выходит.
Он взволнован, избегает смотреть Элисон в глаза, подходит к окну.
Становится у окна и вдруг с силой ударяет кулаком по раме.

Проклятый звон!

Темнеет. Джимми стоит на фоне окна. Элисон сжалась в кресле. Нарушая тишину, она встает.

Э л и с о н. Прости... Я пойду. (Идет в глубь сцены, но голос Джимми останавливает ее.)
Д ж и м м и. Ты не послала цветов на похороны. Жалкого пучка цветов. Ты даже этого меня лишила.

Она хочет идти, но он снова начинает говорить.

Несправедливость лучшей выделки! И голодает кто не надо, и любят кого не надо, и умирают не те, кому нужно умереть.

Элисон идет к плите. Он поворачивается за ней следом.

Неужели я ошибся, думая, что существует неукротимая смелость ума и духа, которая ищет себе такое же мужественное подобие? Сильнейшие создания, похоже, больше всех одиноки в этом мире. Словно старые медведи в дремучем лесу, которым только их собственное чутье подсказывает дорогу. Нет у них стаи, некуда им прибиться. Ведь вопиет не всегда малодушный. (Немного выступает вперед.) Ты помнишь тот день, когда мы познакомились на той пошлой вечеринке? Ты меня, кажется, и не замечала, а я все время следил за тобой. В тебе чувствовалась душевная мягкость, и я подумал: вот что мне нужно. Надо обладать настоящей силой, чтобы хватило еще и на доброту. И только когда мы поженились, я понял, что это вовсе не доброта и не мягкость. Во имя доброты приходится наизнанку выворачиваться, а у тебя вoлоса из прически не выбивалось.

У нее вырывается крик. Она закрывает рот ладонью. Подходит к столу и опирается на него.

Я, может, и обречен, но я думал, что, если ты меня любишь, это не важно.

Она тихо всхлипывает. Он становится прямо перед ней.

Э л и с о н. Это не важно! Я ошиблась, ошиблась! Я не хочу стоять в стороне, я не хочу быть святой. Я готова все потерять. Готова к тому, что все может пойти прахом.

Он только беспомощно следит за ней.

(Ее голос обретает некоторую силу.) Ты что, не понимаешь? Он погиб! Погиб! Это беспомощное человеческое существо, которое я носила в себе. Я думала, ему там безопасно и спокойно. Ничто не отнимет его у меня. Это было мое, моя ноша. И я все потеряла. (Опускается на пол у ножки стола.) Моим единственным желанием было умереть. Я не представляла, что все так будет. Не ожидала, что будет вот так. Боль и мысль только о тебе и о том, что я потеряла. (С усилием.) Я думала: если бы он меня увидел такой глупой, такой уродливой и нелепой. Какой он хотел меня увидеть. Так вот чем он хотел упиваться. Я горю и хочу только умереть. Вот цена его ребенка и вообще всех детей, какие могли у меня родиться. Но какое это имеет значение! Он просто хотел это видеть. (Поднимает к нему лицо.) Теперь видишь? Вот я в грязи. Ползаю и пресмыкаюсь. (Валится к его ногам.)
Д ж и м м и (на мгновение оцепенел. Потом наклоняется и берет на руки ее вздрагивающее тело. Шепчет). Не надо. Ну, не надо... Я не могу...

Она тяжело дышит.

Все будет хорошо. Все будет хорошо теперь. Пожалуйста, я... я... Перестань.

Она вдруг успокаивается.

(Смотрит на нее в изнеможении и говорит с мягкой насмешливой иронией.) Мы будем жить в медвежьей берлоге и в беличьем дупле, будем питаться медом и орехами. У нас будет уйма орехов. Будем петь песни о себе, о зеленой листве и нашей уютной пещере и лежать на солнышке. И ты своими большими глазами будешь следить за моей шубой, и чтобы я держал свои клыки в порядке, потому что я ленивый медведь. А я буду следить за тем, чтобы твой пушистый хвост всегда блестел как надо, потому что хотя ты и красивая, но не очень расторопная белка и не очень осторожная. Всюду расставлены коварные капканы, подстерегающие немного сумасшедших, немного кусачих и очень робких зверушек. Верно?

Элисон кивает.

(С состраданием.) Бедные белки!
Э л и с о н (в тон ему). Милые мишки! (Тихо смеется. Потом смотрит на него очень нежно; тихо.) Бедные милые мишки! (Обнимает его.)


Занавес

Hosted by uCoz